— Ну что же, — сказала она, закрывая глаза, чтобы защититься от его пронзительного взгляда. — Надеюсь, тебя вырвет.
Ее сотряс громкий смех Джеймса.
— Знаешь, я совсем не это имел в виду. Более того, готов спорить, что весь тот накал страстей таким же образом подействовал и на тебя.
Так оно и было, но он никогда об этом не узнает.
Однако Джеймс намерен был это выяснить.
— А ты не испытываешь тошноту?
— Ни в малейшей степени…
— Надеюсь, ты знаешь, как можно поубавить самоуверенности.
Он отпустил ее ноги, и они скользнули вниз, однако до пола не достали, потому что второй рукой он прижимал ее к себе. Джорджина не заметила, когда они вошли в каюту, но услышала, как за ними захлопнулась дверь. Сердце у нее гулко забилось.
— Я готов первым признать, что теряю такт и здравый смысл, когда имею дело с тобой, — продолжал он. Одна его рука скользнула вниз, накрыла ей ягодицы, прижала к плотным бедрам, а вторая стала гладить волосы, затылок. Джорджина видела его чувственную улыбку, блеск в зеленых глазах и ощутила жаркое дыхание на своих губах.
— Джеймс, не надо…
Но его рот уже настолько приблизился к ее лицу, что спасения не было. Он нежно и осторожно стал целовать Джорджину, и каждый поцелуй пробуждал в ней чувственные импульсы. Она обвила его шею, а в это время язык Джеймса заставил ее губы раскрыться и проник в глубину рта.
Боже, пробовать его на вкус, трогать его тело — какое удивительное наслаждение!
— Господи, женщина, ты заставляешь меня трепетать.
Джорджина уловила удивление в его голосе, почувствовала, как вибрирует его тело… или это дрожала она сама?
Она крепко обнимала его за шею, и ему не составило труда поднять ее ноги и обвить ими свои бедра. И вот в таком положении, когда они плотно соприкасались и прижимались друг к другу телами, он понес ее к кровати. От его тела исходил жар, и Джорджина глухо застонала, поскольку ее рот был закрыт его ртом.
Они несколько неловко повалились на кровать и стали буквально срывать друг с друга одежду, не отдавая себе отчета в том, что в них заговорил первобытный инстинкт.
А затем он оказался в ней, и она жадно приняла его. Джорджина испытала внезапно чувство тревоги, когда Джеймс подхватил ее под колени — такого он никогда раньше не делал — и поднял ее ноги высоко вверх. Но ощущение беззащитности быстро прошло, потому что в этой позе он проник в нее. до самых глубин. И тогда произошел звездный взрыв, волны которого от центра дошли до рук и ног, и ее сладостные содрогания всем телом ощутил Джеймс.
Джорджина кричала, но не знала об этом. Она оставила следы зубов на его плечах, но также не знала об этом. Она снова отдала ему свою душу. И никто об этом не знал.
Когда Джорджина пришла в себя, она сообразила, что Джеймс покусывает ей губы. Стало быть, он не пережил тех блаженных ощущений, которые пережила она?
— Разве у тебя не получилось?
— Конечно, получилось.
— О!
Но в мыслях ее восклицание прозвучало по-другому в нем было гораздо больше удивления. Так быстро? Хочет ли она снова оказаться в подобном сладостном забытьи? Посмеет ли? Она почувствовала, что испытывает неодолимое желание кусать губы Джеймса, и это было ответом на ее мысленный вопрос.
Глава 39
— Как тебе должно быть известно, браки обычно совершаются с целью получения какой-нибудь выгоды или для объединения знаменитых семейств. К нам это ни в коем случае не применимо. Для нас это узаконенная обществом форма удовлетворения первобытного инстинкта. И в этом, должен сказать, мы с тобой полностью сходимся.
Эти слова Джеймса пришли на память Джорджине через две недели после того, как она прервала обет молчания и отдалась Джеймсу Мэлори. Они означали, что ждать чего-то большего от брака не приходится. Джорджина тогда спросила, что он собирается делать. Его слова трудно было считать ответом на вопрос. Вряд ли ей нужно было объяснять, что их влекла друг к другу лишь плотская страсть — во всяком случае, с его стороны.
И в то же время в этой страсти было множество разных оттенков. Иногда, лежа в его объятиях, Джорджина ощущала исходящую от него нежность… почти любовь. И это удерживало ее от вопроса относительно будущего, который нередко вертелся у нее на языке. Конечно, вытянуть из Джеймса прямой ответ было практически невозможно. Он отвечал если не свысока, что обижало Джорджину и вынуждало замолкать, то весьма уклончиво. И очень скоро она усвоила, что говорить о произошедшем в Коннектикуте или даже упоминать имена братьев означало снова пробуждать в нем огнедышащего дракона.
Они продолжали оставаться любовниками и компаньонами и придерживались договоренности, что щекотливые предметы не подлежат обсуждению. Это было похоже на не оговоренное словами перемирие. Во всяком случае, Джорджина смотрела на это именно таким образом. И если она хотела получить удовольствие от пребывания рядом с Джеймсом — а она этого хотела, — то ей нужно было на какое-то время забыть о собственной гордости и своих тревогах. Скоро они прибудут в порт назначения, и тогда станет ясно, оставит ли Джеймс ее у себя или отправит домой.
А ждать оставалось совсем недолго. Дули попутные ветры, и «Девственница Анна» уже через три; недели после того, как покинула американское побережье, вошла в устье Темзы.
Джорджина еще с первого дня знала, что ей придется снова побывать в Англии, поскольку Джеймс обсуждал курс с Конни, пока держал ее с кляпом на своем бедре. Она не спрашивала, почему он не возвращается на Ямайку, чтобы покончить там со своими делами, ибо это тоже была запретная тема. Однако она позволила себе спросить об этом у Конни, и тот сообщил, что Джеймс, к счастью, пока набирал команду, нашел агента для продажи своей собственности на островах. Во всяком случае, этот факт она себе в вину могла не ставить, хотя до сих пор не понимала, что привело тогда Джеймса Мэлори в Коннектикут и почему он был настроен столь агрессивно.
Перед прибытием Джорджина упаковала чемоданы Джеймса, добавив туда несколько предметов собственной одежды, взятой взаймы. Однако в этот раз, выйдя на палубу, по обе стороны от себя она обнаружила Арти и Анри, которые не пытались скрыть того, что наблюдают за ней.
Джорджину это от души позабавило. Если бы можно было говорить на эту тему, она объяснила бы Джеймсу, что в Лондонском порту никогда не бывает судов «Скайларк лайн». Поэтому он может быть вполне уверен в том, что она никуда не собирается бежать. К тому же Джеймс должен знать, что у нее не было денег, и приставлять к ней двух сторожей совершенно абсурдно. Правда, у нее оставался гагатовый перстень, который вернулся к ней и служил обручальным кольцом, но она не собиралась расставаться с ним снова.
Кольцо на пальце напоминало о том, о чем так легко забыть, — что она была замужней женщиной. Как легко было забыть и о беременности, поскольку переносила ее она легко, не испытывала дискомфорта и тошноты, полнеть пока не начала, и лишь грудь у нее слегка увеличилась. Джорджина была беременна уже два с половиной месяца, но Джеймсу об этом не говорила, да и он никогда не заводил об этом разговора. Джорджина даже не была уверена в том, что он обратил внимание на ее неосторожные слова, содержащие намек на ее теперешнее состояние, которые у нее как-то вырвались, когда она, гневно хлопнув дверью, выскочила из каюты.
