Несколько раз цесаревичу Алексею становилось легче в момент появления Распутина. Он проводил некоторое время у постели больного, и Алексей переставал плакать. Едва ли Григорию Ефимовичу под силу было остановить кровотечение. Скорее его появление удачно совпадало с окончанием очередного приступа. Но успокоить, снять у мальчика напряжение и страх, помочь его родителям хотя бы ненадолго расслабиться и обрести успокоение он точно мог.
Появление Распутина возле трона принесло императорской семье некоторое облегчение и вернуло надежду. Но общество словно оскорбилось близостью тобольского мужика к престолу.
На Распутина накинулись решительно все! Одни за то, что он компрометирует монархию, другие за то, что он ей помогает. Григорий Ефимович словно притягивал к себе скандалы, реальные и придуманные. Ему предъявлен большой исторический счет: с подачи Распутина император назначал министров и тем самым погубил страну.
«Лоб бороздили крестообразные морщины, – таким Распутина увидела современница. – Глаза пылали. Было что-то дикое в его лице. Казалось, всякую минуту может наступить взрыв и разразиться необузданный гнев, все сметая на своем пути».
Обвиняли его в том, что, пользуясь близостью к самодержцу, он навязывал Николаю гибельные для России советы, проталкивал на высшие посты никуда не годных чиновников. В реальности, попав в столицу, Распутин вел себя вполне разумно.
«У Распутина, – вспоминал директор Департамента полиции Алексей Тихонович Васильев, – хватало природной сметки, чтобы здраво судить о многих вещах. Он внимательно прислушивался к тому, что говорилось и делалось; и из этого он своим врожденным крестьянским умом мог сделать весьма разумные выводы…
Я всегда поражался терпению и старательности, с которыми он вникал в суть темы; каждого он слушал с напряженным вниманием, стремясь не потерять нить разговора. Не раз я слышал, как он прерывал напыщенный бред точным восклицанием, которое немедленно опускало болтуна с небес на грешную землю».
Среди его советов, в большинстве случаев азбучных и наивных, не было ни одного, в котором можно усмотреть что-либо мало-мальски вредное для России, свидетельствовал заместитель министра внутренних дел Владимир Иосифович Гурко.
Так что же советовал Распутин Александре Федоровне?
«Не ссориться с Государственной думой», «заботиться о народном продовольствии», «увеличить боевое снабжение армии», «беречь людской состав до достаточного снабжения войска оружием». Императору просил передать, чтобы «обращал меньше внимания на слова окружающих, не поддавался бы их влиянию, а руководствовался бы собственным инстинктом». При всем желании в его словах не найдешь что-либо, подсказанное врагами России.
В чем состояла его сила? Он впитывал всю информацию, которую получал, внимательно слушал все, что говорилось вокруг него. Хотел знать, что заботит царственную пару, поэтому его советы так точно соответствовали желаниям императрицы.
– Вот посмотрите, – говорил Николай II одному из приближенных, – когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне достаточно пять минут поговорить с Григорием, чтобы тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоенным. Он всегда умеет сказать мне то, что мне нужно услышать. И действие его слов длится целые недели.
Причиной тому была невероятная интуиция Распутина. Его разглагольствования никогда не раздражали императора. Напротив, Николай получал от него необходимую ему психологическую поддержку.
Принято считать, что последний русский император был нерешителен и легко поддавался влиянию. В реальности Николай II никогда не делал того, чего делать не хотел. И достаточно быстро избавлялся от людей, которые пытались навязать ему свои советы и проявляли при этом излишнюю настойчивость.
Николай исходил из того, что царская власть от Бога и за свои решения он отвечает только перед своей совестью и Всевышним. Так почему же всем казалось, что император действует по подсказке Распутина?
Шла война, во всем обществе накапливалось раздражение и недовольство. Оно выплеснулось на того, кто символизировал власть, – на императора. Его назначения не нравились, потому что все пребывали в уверенности: они бы справились лучше.
А в число искренних поклонников Распутина входили в основном женщины, считавшие Григория Ефимовича своим спасителем.
«Я сильно болела неврастенией кишок, приковавшей меня к постели, – рассказывала одна из них, жена начальника Казанского округа путей сообщения Ольга Владимировна Лохтина. – Я могла передвигаться только придерживаясь рукой за стену… Священник пожалел меня и свел с Распутиным… С момента появления в доме отца Григория я сразу почувствовала себя здоровой и освободилась от своего недуга».
Акулина Никитична Лаптинская, крестьянка из Могилевской губернии, которая жила в Верхотурском монастыре, а в японскую войну была сестрой милосердия, не сомневалась, что Распутин излечил ее от падучей.
«Акулина, – вспоминала дочь Распутина, – часами могла стоять перед отцом на коленях, буквально переползая за ним из комнаты в комнату. Акулина целовала руки отца, но не со смирением, а со сладострастием. Акулина выхватывала у отца стакан с водой – допить. И не просто допить, а непременно с той самой стороны, с какой пил отец. Таскала потихоньку из бельевой корзины ношеные вещи отца».
Акулина Лаптинская заведовала приемом по личным вопросам. Попасть к Распутину было непросто. Лично ему преданная, она оберегала его от нежелательных посетителей. Впускала только тех, кто значился в списке. Остальных грубо выпроваживала.
«Почти половина просителей были бедняками, надеявшимися получить у него какую-нибудь материальную помощь, – рассказывал один из руководителей столичной полиции. – И ожидания были небезосновательными, так как Распутин никогда не отказывался помочь деньгами… Посетители из деревни всегда уходили домой с подарком».
Другое дело, что слава, близость к сильным мира сего, да еще и неумеренные восхваления его дарований вскружили Распутину голову.
«Ему льстило быть на равных с богатыми и влиятельными людьми, – вспоминал один из царских сановников, – и видеть, с каким вниманием они слушали все, что он говорил. Ощущение собственной важности, которую давало ему такое отношение, ударяло ему в голову».
Его распирало от хвастовства. Распутин говорил:
– Прежде у меня была хатенка, а теперь какой домина, домина настоящий. Вот этот ковер стоит 600 рублей, его мне прислала жена великого князя Николая Николаевича за то, что я благословил их на брак. А видишь на мне крест золотой? Смотри, написано «Н». Это мне царь дал, чтобы отличить. Вот этот портрет сами цари заказывали для меня; вот эти иконы, пасхальные яйца, писанки, фонарики – царица мне в разное время давала. Эту сорочку шила мне государыня.
Распутин показывал проект царского манифеста и небрежно говорил:
– Это мама (то есть императрица. – Авт.) прислала мне проверить, хорошо ли написан или нет; прислали одобрить, и я одобрил; тогда они его обнародовали. Папа (то есть Николай II. – Авт.) с трудом меня слушается, волнуется, ему стыдно, а мама говорит, что без тебя, Григорий, я ни одного дела не решу; обо всем тебя буду спрашивать.
