Зависимость женщины от мужчины поддерживалась сегрегацией на рабочем месте. Незамужних женщин брали только на роль служанки, секретарши, учительницы, гувернантки. Все это для того, чтобы сохранить за мужчиной роль кормильца семьи и обеспечить беспомощность женщины.
До середины XIX века имущество женщины принадлежало ее мужу. Традиция настолько важная, что, когда в 1868 году в Англии размышляли, не наделить ли замужнюю женщину правом чем-то владеть, лондонская «Таймс» писала: это разрушит брак как таковой, потому что брак основан на том, что «у одного есть власть, а другая ему подчиняется». Если же жена станет финансово независимой, она «практически освободится из-под мужниного контроля. Она пойдет туда, куда ей хочется, и станет делать то, что ей нравится».
Феминистки всегда утверждали, что мужчины использовали экономическую власть, чтобы покупать женщину и заставлять ее обслуживать их на кухне и в постели.
Но после Первой мировой женщины смогли не только голосовать, но и получать высшее образование. И завоевали себе место в тех сферах, где прежде единолично доминировали мужчины – журналистика, наука, финансы, политика.
В 20-х годах появился новый тип женщин – самостоятельных и эмансипированных. На танцевальной площадке они наслаждались своим новым независимым положением. Это были женщины короткой эпохи между Великой войной и Великой депрессией. Но они внесли немалый вклад в развитие моды и культуры. Они должны были полагаться на самих себя. Они сами работали, сами зарабатывали и сами тратили. Им нравилась их новая роль, и они уже не желали покоряться мужчинам.
«Нью-Йорк таймс» в июле 1920 года неодобрительно писала: «Американки подняли юбки выше самых откровенных ожиданий». Женщины курили, не отказывались от горячительных напитков и уединялись с мужчинами на задних сиденьях автомобилей.
Австрийский левый публицист Манес Шпербер описывал конец 20-х годов:
«Первая волна массовой сексуальной эмансипации была делом тех, кто после Первой мировой войны был молод. На балах встречались друг с другом сотни блестящих молодых людей, которые с пылу с жару заводили любовные связи. Свободные едва ли не от всех условностей, они рвались соблазнять и сами спешили соблазняться. Они искали наслаждений, но, разочаровавшись, были готовы быстро утешиться и все забыть.
Не существовало более границ между мимолетным увлечением и глубоким чувством, не было ни ожидания, ни волнения, и не было почти никакой радости. Только наслаждение разумелось само собой. Отношения возникали в бешеном темпе. Через несколько часов или дней отношения снова превращались в просто знакомства, о которых можно спокойно забыть».
Гражданский кодекс, принятый в Германии в 1900 году, требовал от жены вести хозяйство, муж имел право запретить ей работать вне дома. Но с началом XX века женщины стали жить дольше, чем мужчины. Развитие медицины сократило детскую смертность. Это означало, что можно иметь столько детей, сколько хочется. Этому же способствовало появление контрацептивных средств.
Перед женщинами открылась возможность заниматься чем-то помимо детей и дома, делать карьеру. Бурное развитие экономики, появление машин и станков понизило спрос на грубую физическую силу, и образовались рабочие места для женщин. После Первой мировой число разводов увеличилось вдвое. Появление одиноких, самостоятельных женщин, которые шли на работу и зарабатывали себе на жизнь, создало в консервативных и церковных кругах ощущение кризиса семьи.
Немцы же пребывали в уверенности, что у женщин мозги устроены иначе, чем у мужчин, они менее развиты. Отцы семейств желали возвращения к прежней жизни: женщина исполняет только роли жены и матери. Они хотели, чтобы Гитлер вернул им утерянное ощущение власти, уверенности в своем положении в семье и обществе.
Нацисты погубили собственную страну. При нацистах Берлин лишился своего блеска, очарования, своего культурного богатства. Лучшие и даровитые покинули Германию. И немецкая культура покинула Германию вместе с ними.
«Вы имеете удивительную наглость отождествлять себя с Германией, – с такими словами выдающийся немецкий писатель Томас Манн, вынужденный уехать из страны, обратился к стороннику новой власти – декану философского факультета Берлинского университета. – Но, вероятно, уже скоро придет день, когда немецкий народ будет готов все отдать только за то, чтобы его не отождествляли с вами».
После этого письма Томаса Манна лишили немецкого гражданства.
Город греха
Многие немцы в эпоху между двумя мировыми войнами называли Берлин городом греха. Днем Берлин мало чем отличался от других столиц. А вот когда темнело… Такой бурной и насыщенной ночной жизни не знал даже Париж. Между двумя войнами именно Берлин стал центром гедонизма. Это был настоящий Вавилон 20-х годов, столица разнообразных наслаждений, секса и эротики.
Когда говорят об истории Германии тех лет, то вспоминают исключительно политические схватки, борьбу нацистов за власть. А ведь Германия после Первой мировой войны жила совершенно необычной жизнью. Старый порядок рухнул вместе с распадом Германской империи. А в новой жизни – никакой цензуры и запретов, все разрешено и позволено!
Это было время больших экспериментов – в политике, экономике и интимной жизни.
Впервые никто не делал секрета из своих сексуальных пристрастий. И в глаза бросалось то, что еще вчера было запрещено, то, что сурово каралось, то, что недавно скрывали и чего стыдились. Эротический мир Берлина включал сто двадцать клубов для гомосексуалистов и лесбиянок. Еще в семи клубах собирались трансвеститы. Однополая любовь казалась привлекательной и соблазнительной. И очень современной!
Молодые немки с восхищением взирали на мгновенно ставшую знаменитой актрису Марлен Дитрих, блистательно игравшую роль эмансипированной женщины. Марлен удивительным образом сочетала женственность с внешней маскулинностью.
Немки отстаивали свою независимость на службе и в постели. Женщины предъявили права на собственную сексуальность – на свои фантазии, на свои пристрастия и на возможность их удовлетворять.
Одни восторженно считали это революцией, другие – брезгливо – декадентством. Одни были благодарны переменам – их избавили от страха проявить свои искренние чувства, позволили быть самими собой, обрести счастье! Другие с ненавистью говорили: ваша свобода – это свобода извращений и половой распущенности, немыслимой для нашего народа! И это вы называете демократией и правами человека?
Удивительным образом полной свободой воспользовались не только сторонники республики, но и их злейшие враги – нацисты. Люди нетрадиционной сексуальной ориентации, как теперь говорят, вышли на первые роли не только в мире искусства, но и в руководстве нацистского движения.
Демократическая республика с симпатией относилась ко всему новому в искусстве и жизни. И это были годы невиданного расцвета немецкой культуры и искусства. Это вообще была эпоха всеобщего раскрепощения, протеста против существующего порядка, против авторитетов, устоявшейся морали и традиций. Рухнули прежние ценности и возникли новые. Молодежь с восторгом осваивала бесконечные возможности XX века. Прощай, все старое!
