Эти богемные вертихвостки вечно выделываются по любому поводу, лишь бы привлечь к себе внимание.
Мы добрались до забора лаборатории, преодолели его, спрятались в кустах и пару часов наблюдали за входом. Дверей в здании было несколько, но все они оберегались электронной системой. Двуногие попадали внутрь только по пропускам.
Вот почему лабораторным котам так сложно было сбежать отсюда, даже если им очень этого хотелось. Многие бедняги попадали в эту мясорубку случайно, их просто ловили на улице.
Мы могли выбрать такой путь и лечь в сачок живодеров, но сразу решили, что не готовы к самопожертвованию. Ведь если нас поймают, то сразу же потащат в эти проклятые лабораторные комнаты, а вывозить оттуда будут уже в клетках, хорошо, если не по частям.
– Наверное, нам надо попасть во двор лаборатории, – прошептала я. – Тут мы никого не найдем. Все коты сидят в клетках.
Вдруг из-за угла проходной вышел рыжий поджарый кот, который изумленно уставился на нас.
– Вы кто такие?
– Тихо! – зашипела на него Пэгги. – Не поднимай шума, ладно? Иди сюда.
Кот насторожился, но не нашел повода отказать нам, таким симпатичным незнакомкам. Ему было жутко любопытно, что могло привести двух хорошеньких кошек в это ужасное место, куда добровольно заявляются только совсем отчаявшиеся бродяги.
– Так что вы тут делаете? – уже тише спросил он, укрывшись в тех же кустах, что и мы.
– Погоди! – с места в карьер начала Кошарель. – Скажи-ка, что ты сам тут делаешь? Мы думали, что все лабораторные коты сидят в клетках, взаперти.
– Ерунда, – заявил кот. – Да, мы живем в клетках, но за нами не очень сильно следят. Если громко помяукать, могут даже выпустить погулять во двор. У двуногих нет дефицита кошек. Если кто-то сбежит, они легко наловят новых. Полна улица голодранцев, которым есть нечего.
Мы переглянулись.
– Я сам таким был, пока не приблудился сюда, – сказал рыжий и цинично усмехнулся.
Все, что он говорил, звучало поразительно.
– Ты знаешь Франкенштейна? – спросила я.
– Он существует? – добавила Кошарель.
– Франки? – Рыжий вздрогнул. – Еще как существует. Это один из самых старых лабораторных котов. Он живет на особых правах. Любимчик доктора Генеровича. Ему и молочко со сливками, и кошечки молоденькие!
Последняя фраза совсем нас огорчила.
– А часто ему приносят молодых кошек?
– Часто. Мы, простая босота из клеток, все завидуем, но что там с ними происходит – уже не знаем. Говорю же, он в отдельном кабинете живет, со всеми удобствами. На втором этаже, рядом с доктором.
В этот момент сверху, с ветки развесистой березы, рухнул черный кот. Он еле успел перевернуться в воздухе, чтобы упасть на четыре лапы.
– Ричи? – Я застыла в полном недоумении. – Что ты здесь делаешь? Ты же собирался уехать!..
Котектив неторопливо отряхнулся и с достоинством ответил:
– Я не мог оставить тебя одну, притворился, что заболел, и двуногий оставил меня дома. Остальное было делом техники. – Он глянул на Кошарель и рыжего кота. – Надо признаться, я не особенно верил в существование Франкенштейна, но услышал ваш разговор. Теперь становится ясно – это не фейк. Мурчелла может быть в плену у этого мутанта. Наша задача – попасть внутрь и освободить ее. Пока все выглядит довольно просто. Нам достаточно будет прошмыгнуть в одну из открытых дверей, и вуаля!
– Ричи, это кажется мне слишком опасным! – сказала я. – Было бы разумнее…
– Что? – Он усмехнулся. – Увы, пришло время храбрости, а не разума.
– Подружку мы тут не бросим! Слышь, рыжий, а ты не можешь провести нас через проходную? – Кошарель обворожительно улыбнулась, и туземец растаял. – Нам всегда было любопытно посмотреть, что же это за страшная лаборатория. Мы поэтому сюда и пришли. – Подружка подмигнула мне, чтобы я ненароком не выдала настоящей цели нашего визита в эту обитель ужаса.
Рыжий раздулся от важности и ответил:
– Надо подумать. Смотрите, нас, лабораторных котов, по территории гуляет голов двадцать. Вечером, часиков в семь, начинается кормежка. Тогда-то все и сбегаются к двери, ведущей в кошачий блок. Это мы его так называем. Вообще-то там кого только нет – мыши, крысы, даже собаки!..
– Собаки?! – Мы с Кошарель вздрогнули.
– Нет, не бойтесь. Лабораторные – они смирные, кошек не трогают, привыкли. Нам неприятно, конечно, но что только не сделаешь ради ежедневной порции корма с индейкой. Да, с едой тут и в самом деле неплохо. Вы устроиться к нам хотите? С виду сытые, особенно ты, черный.
Судя по его возмущенному виду, Ричард, конечно, поспорил бы с этим, но надо было поторопиться. До семи часов, судя по электронному табло, установленному на фасаде исследовательского центра, оставалось пять минут.
– Уже почти семь. – Кошарель указала рыжему на часы. – Может, пора?
– Да, пойдемте.
– Эй, погоди! – забеспокоилась я. – А как нам потом выбраться?
– Сюда я вас проведу, а дальше уж сами. Вы же как-то пролезли на территорию, значит, и выберетесь обратно. Но это надо сделать до наступления ночи. Нас запирают, и лишние кошки сразу попадут в новые клетки. За это я вам ручаюсь.
– Поняли. Ну что, подруга, ты готова к самому познавательному походу в своей жизни? – Кошарель ткнула меня хвостом. – Не боишься?
– Готова! – Я твердо посмотрела на нее.
Вон как она перед Ричи хорохорится. Ладно, раз такое дело, мы еще посмотрим, кто из нас окажется храбрее!
Мы шустро побежали к двери, куда уже начали подходить здешние коты.
«Видок у этой серой массы, конечно, очень потрепанный, – подумала я. – Мы с Кошарель, ухоженные городские кошечки, явно выделяемся на общем фоне. Но, хвала богам, котов тут очень много, можно затеряться. Да и двуногие не так внимательны. Они вообще постоянно путают нас».
Мои размышления прервал скрип двери, которая открылась чуть позже семи. Все хлынули туда, и мы вынуждены были думать лишь о том, как бы нас не растоптали в общей давке. Серые, рыжие и пятнистые коты и кошки со всех лап бросились пожирать халявный ужин. Из-за пакетика еды они готовы были продать душу и тело жестоким двуногим. Эх, как права была моя бабушка, когда говорила, что голод не тетка, съешь и дохлого мышонка.
Я пришла в себя после давки и огляделась по сторонам. На полу во множестве стояли плошки с кормом. Наши разномастные братья и сестры кусали и царапали друг друга, прокладывали себе путь к вкусняшкам. В нашей жизни сильному всегда достается самый лакомый кусок.
Пара двуногих в белых халатах с мерзкой улыбкой на лицах с высоты своего роста наблюдала за безобразием, происходящим здесь. У меня язык не повернулся бы назвать это как-то иначе.
