– Сочувствую.
– Ну кто кому сейчас будет сочувствовать это мы посмотрим, – сестренка отложила селедку и повернулась к нам. – Так и быть. Я вам посочувствую. Чего не сделаешь ради родного брата.
Тут на нас и кинулись… Я в последний момент подлетел в воздух, сделал сальто и приземлился за спинами атакующих. Ну а потом взлететь мне уже не дали…
Когда веселая кутерьма, в которой приняли участие все, даже Феола, немного улеглась мы уже действительно пошевелиться не могли. Феола плюхнулась рядом со мной и протянула кусок селедки.
– Хочешь рыбки? – предложила она.
Я со стоном отвернулся.
– Пощади ты меня. Дай передохнуть немного.
– Правильно, – ничуть не смутилась сестра. – Алина говорит, что копченая рыба вредная для здоровья.
– Какая еще Алина? – удивился я, а потом сообразил. – А-а-а-а! Этот тот дельфин, с которым ты в прошлом году поспорила.
– Не дельфин, а дельфиниха, – возмутилась Феола.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Алькор. – Что за дельфин?
– Да так, – хмыкнул я. – Моя сестра в прошлом году имела глупость поспорить с дельфином на цистерну рыбы, что первой приплывет на Кубу.
– И что?
– Да ничего. Потом упрашивала меня сделать ей кристалл, с помощью которого можно наловить ту самую цистерну рыбы.
– Между прочим, я ненамного и отстала, – смущенно-возмущенно вскричала Феола. – Если бы я не уснула…
– Если бы да кабы… Это не считается. Понадеялась, что океан – это практически бездонный источник энергии, вблизи от которого тебе даже есть и пить не надо, а не учла, что дельфин в этом океане энергии с рождения живет.
– Ну и подумаешь, – махнула рукой Феола под общий смех. – Зато с Алиной подружилась. Кстати, она в этом году меня приглашала на Багамы сплавать. Тебя тоже звала.
– А вы вплавь туда собираетесь? – спросил Алькор.
– Ага. А как же еще? Вместе с дельфинами и поплывем. Стая Алины как раз туда собиралась на лето. Там биологи станцию разворачивают морскую и просили дельфинов помочь.
– А что, там местных дельфинов нет?
– Местные все заняты. В том же районе море всяческих исследовательских центров. Дельфины там и подрабатывают. Кстати, там одна из крупнейших колоний русалок. Всю жизнь мечтала с ними познакомиться. В северных широтах они ведь не очень любят жить. Климат для них неподходящий. Тропики предпочитают.
– Я тоже их предпочитаю, – улыбнулся Мишка. – Я, наверное, на несколько месяцев махну в Индию. Там недавно откопали какой-то древний город. Говорят, что он еще докосмической эпохи. Представляете, какая древность? Мою заявку на участие в раскопках уже одобрили. Так вот, архитектура города совершенно не похожа на индийскую. Вроде как его датируют девятнадцатым веком по христианскому летоисчислению. Это время британского господства над Индией. Между прочим, уникальнейшее время. Именно тогда началось бурное развитие…
– Ну понесло, – простонали Феола и Алла, переглядываясь.
– Мишенька, – сладко так пропела сестрица. – Я ничуть не сомневаюсь, что то время было уникальное. И ничуть не сомневаюсь, что оно очень интересно.
– И мы знаем, как много ты знаешь о докосмической эпохе, – подхватила эстафету Алла. – Но давай об этом не сегодня?
– Ну как хотите, – обиженно пробурчал Мишка. – Я только не понимаю, как вам может быть не интересна наша древняя история…
– Интересна, – хором вскричали мы.
– Но не сейчас, – добавил я. Нет, Мишка действительно потрясающе интересно умел рассказывать. Живо, в лицах. А сколько всего он знал… Но сейчас, действительно, не слишком подходящее время для лекций.
– Тогда давайте истории, – Мишка откинулся на траву, заложив руки за голову. – Кто начнет? Только вот, светло очень.
– Это мы вмиг. – Алла встала, раскинув руки в стороны. Вокруг нее образовалась полусфера, сотканная словно из тумана. Полусфера начала расти, захватывая всю нашу небольшую полянку. Когда она накрыла всех нас вместе со столами, рост ее прекратился. Сама полусфера была не совсем плотной и какой-то свет пробивался сквозь нее, образовывая зловещие тени. Кусты стали похожи на неизвестных чудовищ.
– Бррр, – поежился кто-то. – Атмосфера та еще. Но сюда бы еще замок старинный с привидением.
Я хмыкнул, но не очень уверенно. Какая-то неправильность не давала мне полностью отдаться празднику. Что-то не так в окружающем меня. Я махнул головой, пытаясь прогнать эту тревогу, но бесполезно. И тут сообразил – Вера-Вероника! Она же больше всех любит слушать истории Мишки. Чтобы она отступила без споров? Я огляделся. Вероники нигде не было. Та-ак! Куда она делась?
Не особо прислушиваясь к истории, которую начала рассказывать Феола, я закрыл глаза, отыскивая чувства каждого из нас. Вот Феола. Ее аура ярко пылала, но в ее цветах преобладал лимонный цвет. Явно готовит какую-то шутку и теперь вся в предвкушении. Остальные более или менее заинтересованно слушают. Все во внимании. Я раскинул сеть поиска пошире. Потом еще шире.
– Ох! – Я поспешно закрылся. – В сознание ворвалась грусть и тоска – совершенно неподходящие чувства для сегодняшнего праздника. И человек явно закрывается, чтобы никого не потревожить своим горем и никому не испортить праздника. Правда, неумело, но от случайного обнаружения защита помогает. Только я вот искал целенаправленно.
Я осторожно отполз, чтобы никого не потревожить. На меня зашикали.
– Я ненадолго отойду, – виновато улыбнулся я.
Наконец мне удалось выбраться за пределы сферы и оглядеться. Еще раз определив направления, я зашагал в лес. Через несколько мгновений, уйдя с освещенной поляны, я погрузился в полумрак. Пришлось потрать пару секунд на перенастройку зрения. Иначе тут долго можно бродить. Еще раз прислушавшись к окружающему фону, я уже уверенно зашагал по лесу, уворачиваясь от сучьев и переступая через корни. Ветки кустов я просто убирал с дороги мыслью. Собственно, я уже почти знал, куда мне надо идти.
Моя догадка оказалась верной. Выбрал я, конечно, не самый легкий маршрут. К этому холму у реки вела вполне нормальная тропинка. Я же прошел напрямик через лес. На холме, освещенная полной луной сидела маленькая фигурка, прижав руками коленки к груди. Я осторожно подошел к ней и сел рядом.
– Ой, Альвандер, – Вера-Вероника смущенно улыбнулась мне. – Я не хотела никого тревожить. Вот пришла на реку. Я люблю тут сидеть по вечерам.
– Почему тебе так грустно? – послал я ей мыслеобраз. Можно конечно и заговорить, но я решил перейти на мыслеречь. При ней короткой фразой можно выразить столько всего, чего не скажешь никакими словами. Вот и сейчас в моем вопросе содержалось море оттенков разных чувств. Недоумение ее уходом, жалость к ней, желание чем-то помочь, подбодрить, сочувствие и много-много всего разного. Чтобы описать некоторые оттенки даже слов не придумали.
