«Придет серенький волчок».
Что-то было жутковатое в этой заунывной монотонности, что-то безнадежное. Крот, не удержавшись, заглянул сквозь щель в пологе. В палатке сидела женщина – лет сорокапятидесяти на вид. Впрочем, ей вполне могло быть на самом деле и тридцать, кто теперь разберет, в подземке старятся быстро. Она баюкала в руках сверток в грязном голубом байковом одеяльце, нечесаные седые волосы падали на лицо.
– Ну, чего встал? Проходи, – неприветливо сказал кто-то сзади.
Крот оглянулся – крепкий мужик неприязненно смотрел на него. Крот решил не затевать на чужой территории ссоры, но все это было странно. Чего он такого сделал? Почему мужик волком на него смотрит?
До обеда так ничего толком узнать и не удалось. Все собравшиеся в столовой выглядели сконфуженными, но у Литвина был довольный вид, а Айрон явно был слегка навеселе и запах от него шел соответственный. Наверное, угостил кого-нибудь для пользы дела и про себя не забыл.
– Узнал что-нибудь? – спросил Крот.
– Потом, все потом, други мои, – по-отечески произнес Литвин, поудобнее устроившись на лавке и вытянув длинные ноги. Черпая ложкой бурый суп, он выразительно показал глазами на повариху. Та, правда, с отрешенным видом помешивала ложкой в котле и интереса к разговору как будто не проявляла, но кто ее знает? Пришлось набраться терпения.
Обсуждения начались в палатке.
– Кое-что удалось-таки раздобыть, – с деланой скромностью сказал Литвин и развернул квадрат бумаги, испещренный зеленым, бурым и голубым. – Это карта. Здесь все есть, что нам нужно. Вот парк, усадьба, пруды, – он водил пальцем по линиям.
– Там еще и пруды, – озадаченно протянул Следопыт, словно это в корне меняло дело.
– Все правильно, – со знанием дела заявил Медный, – в каждой уважающей себя усадьбе должен быть черный пруд, где цветут если не лилии, так на худой конец кувшинки, а если там еще кто-нибудь от несчастной любви утопился, так вообще отлично. Призрак будет являться нам и не даст соскучиться по дороге.
– В воде обычно самые гады и водятся, – авторитетно пояснил Следопыт. – Не люблю, когда возле воды приходится работать.
– Там речка какая-то протекает, вот и пруды, – пояснил Литвин.
– Что за речка?
– Чурилиха вроде.
– Тут еще что-то написано, – пробормотал Айрон. – Это про историю парка. Так, Строгановы, князья Голицыны, бла-бла-бла – это ладно, дела давно минувших дней, вряд ли это нам в поисках поможет.
– Да про парк я вам и так расскажу, – хмыкнул Литвин. – Это старая графская усадьба, очень красивая. Речка в нескольких местах перегорожена плотинами, поэтому прудов там несколько. На берегу одного из них, Верхнего Кузьминского, двадцать лет назад еще стояли графские конюшни, рядом еще несколько строений – птичник, павильон для купания. А сам дом, увы, сгорел еще в начале прошлого века, здание было отстроено заново, и в нем разместился исследовательский институт с биологическим уклоном. Впрочем, и он закрылся лет за десять до Катастрофы. Любопытно бы взглянуть, не осталось ли там чего интересного.
– И что тут у них творилось? Завод автомобильный закрылся, институт закрылся, – недовольно пробормотал Следопыт. – Полный бардак.
– А что мы все-таки там ищем, коллеги, – извините за нескромный вопрос? У кого какие установки? – иронически поинтересовался Айрон.
Все вдруг заговорили, перебивая друг друга, и разобрать что-либо в этом гомоне было очень трудно. Следопыт заявил, что ему велено обращать внимание на всякие странности, Литвин что-то объяснял про институт и карту местности, Айрон уверял, что как раз в таких местах хорошо устраивать всякие схроны – никто не заподозрит. Только Искра внимательно слушала. И Федор молчал.
У Крота вновь зародились подозрения. Его не покидало ощущение, что по крайней мере кто-то один из них отлично знает, зачем именно их туда послали, но помалкивает до поры. «Ишь, рыжая лисичка, насторожила ушки, – подумал он. – А что, вас там на Красной Линии с детства тренируют, – не удивлюсь, если главная в паре на самом деле ты, а Следопыта с тобой для отвода глаз послали». Крот уже убедился – женщины бывают коварны.
– Да я убежден – нет там на самом деле ничего интересного, в этом парке, – пробурчал Айрон.
– А почему же нас туда так вдруг послали всех сразу? – спросил Федор.
– Ой, я вас умоляю, – скривился Айрон, – не знаете, что ли, как разведка у нас работает? Им же надо отчитываться как-то – что не зря грибы едят, свининкой закусывают да бражкой запивают. А иногда и не бражкой, а коньяком еще из старых запасов – а это сейчас дорогое удовольствие, сами знаете. И вот является, допустим, кому-нибудь из деятелей Рейха видение – про парк Кузьминки. Или сон вещий снится. Почему – хрен его знает? Может, его туда в детстве водили родители, еще до Катастрофы, когда был он еще не Гансом, а каким-нибудь сопливым Сашкой или Ванькой и о последующей карьере в фашистском треугольнике, в Четвертом рейхе думать не думал. Может, он там с лошади упал, поэтому в его голове эта прогулка и отложилась. И кажется ему спустя много лет, что увидел он там что-то или байку услышал, на которую стоило бы обратить внимание. А он тогда, по малолетству, всей важности не понял, а вот теперь вдруг, спустя много лет, вспомнил – может, про тот же институт. И померещилось ему, что там-то и хранится панацея от всех нынешних бед человечества. И кричит он – проводите меня к фюреру, я готов поведать ему секрет могущества державы нашей, который сделает ее и вовсе непобедимой. Ну, может, к фюреру его так прям и не отведут, а займутся им всяческие службы, и бедолага еще сто раз потом пожалеет, что сон тот увидел. А потом кто-нибудь из сотрудников служб случайно или нарочно проболтается в кабаке, где сидит себе красный шпион – про которого, как про Штирлица, все знают, что он шпион, но никто доказать не может – все равно как-нибудь вывернется. И тот намотает себе инфу на ус, и полетит донесение руководству – не кому-нибудь, а самому товарищу Москвину.
Следопыт с неудовольствием посмотрел на Айрона. Но тот, не обращая внимания, продолжал:
– А если там поблизости еще ганзейский шпион случится – вот тебе и понеслось… И отряжают туда державы сталкеров, каких не особо жалко, – надо же проверить инфу, а вдруг и впрямь что-нибудь. А в Рейхе тем временем радуются, руки потирают, что заварили такую знатную кашу. Вот так примерно это и работает. Не слушай, девочка, дядю, рано тебе еще про политику много знать, – сказал он Искре, которая пристально уставилась на него.
– О, анекдот вспомнил про нациков, – потер вдруг руки Следопыт. – Прикиньте, идет солдат Ганс из Четвертого рейха по туннелю, неуютно ему, шорохи всякие слышатся. И догоняет он мужика. О, говорит, хорошо, пойдем вместе, а то мне не по себе тут. Идут, а Ганса вдруг начинают сомнения разбирать – подходящий ли это попутчик. С виду мужик как мужик, а чего у него в голове – неизвестно. Вот Ганс и спрашивает: «Слышь, комрад, а ты как к мутантам относишься?» А мужик засмеялся дьявольским смехом и говорит: «Как, как? Отношусь – и все!» И шестипалой рукой хвать его за горло!
