Мне это совсем не нравилось, и я запоздало пожалел, что не взял сияду с собой вместо Александра.
С такими странными переживаниями в душе и некоторым сомнением на лице прошёлся с Пятницей за некромантом к тому самому аквариуму, на который изначально внимания малейшего не обратил. Посмотрели, пощупали. В самом деле, впечатляет. Ещё и надпись на латунной бирке попытались рассмотреть, которую со злостью пнул академик от некромантии, приговаривая при этом с ожесточением:
— Тёмные, необразованные уроды! И как только такие оказываются у власти?! Не указывая мои учёные степени, написать только моё имя и назвать преступником века! Ха! «В назидание потомкам!» Какое фарисейство! А? Как вам такая благодарность за мой труд, самоотверженность и сподвижничество? Ведь я три года назад сумел спасти город от морового поветрия. Ни один житель не умер благодаря созданным мною лекарствам. Ни один! Вот они меня и отблагодарили, приговорив к казни лишь за труп какого-то не известного никому преступника и бродяги. Тьфу! — Но плюнув на место своей казни, барон вдруг резко сменил злость на весёлое настроение или на полное злорадства: — А боги всё видят! И воздают каждому по справедливости! Вот потому я — живой, а все, кто несправедливо меня осудил, — мертвы! Вот! Вот она — ирония судьбы!
— Я бы не сказал, что все мертвы, — немного остудил я его злорадство. — Главный жандарм сектора, уж не знаю, которого, так и висит над воротами, готовый в любой момент обрушиться на существо, нарушившее закон.
— Да-а-а… Этих умертвий не так просто свалить… — Эванджелин озадаченно почесал затылок, затем с омерзением стряхнул на пол кусок сажи и заявил: — Мне надо привести себя в порядок! Пошли в душевые!
— Но ты нам ещё не всё рассказал!
— Могу это делать и под струями воды. Или вам доставляет удовольствие любоваться мною таким… э-э, несуразным?
Скорей наоборот. Так что мы сопроводили нашего нового знакомца в душевые кухни, предназначенные для личного персонала, допытываясь на ходу о другом:
— Почему ты до сих пор не выбрался из канцелярии? Настолько тут понравилось?
— Хорош издеваться, парни! — укорил нас барон и начал стаскивать с себя обрывки одежды. — Меня это здание скоро в могилу заведёт. На крыше — краб, местный страж данного сектора. Причём самый главный среди себе подобных и самый крупный. В данное время и в данной ипостаси наблюдения он следит, чтобы никто не нарушил целостность внешнего контура канцелярии, не пробрался внутрь или не выбрался наружу, минуя специальных представителей стражи на входе. Я даже окно не могу взломать и открыть, потому что это приравнивается к взлому и сопряжено с немедленным вмешательством краба. В его списках я числюсь преступником, приговорённым к казни. В лучшем случае он меня обратно в аквариум затолкает, в худшем — сразу на кусочки порвёт.
Он уже тщательно вымывался под струями воды, а мы, не зная, сочувствовать ему или опасаться его странной профессии, продолжали расспросы:
— Почему нельзя просто пройти мимо Скелетов-толстяков на входе? А то и уничтожить их, а потом преспокойно выйти?
По словам барона получалось, что никак нельзя. Стража его сразу опознает как преступника, тем более что они скрупулёзно фиксируют всех входящих в здание и выходящих из него. При этом не путаются, пусть перед ними пройдут даже тысячи посетителей за день. Убить их не просто, даже имея невероятные силы, артефакты и приспособления. Их не только удивительная броня, пояса и перевязь защищают, но и сама арка входа вокруг них — нечто многофункциональное, защитное и непробиваемое.
То есть некромант для выхода отсюда крайне нуждался в помощи извне. И то ещё следовало долго и тщательно продумать, как эту помощь оказать, самим не попав при этом в список нарушителей законов. Простого жандарма сектора мы уже видели, так что с самым главным радетелем порядка в Ихрезе нам совсем встречаться не хотелось. Но и сам учёный переживал, ему не хотелось нас подставить, даже ценой собственного освобождения, и, кажется, он нисколько при этом не кривил душой.
Что забавно, за полгода с лишним он так толком и не сумел придумать дельного плана своего освобождения. Узнав, что у нас есть лошади, он было обрадовался:
— Отлично! Крабы так быстро не бегают, и мы легко уйдём от жандарма верхом. Для этого вы делаете шум с другой стороны здания, затем вырываете окно с нужной нам стороны, я вскакиваю на коня, и мы все вместе покидаем город.
— Ну а вдруг жандармы между собой имеют связь? — с ходу отыскал я самое слабое место в плане. — И навстречу нам двинутся остальные силы правопорядка Ихреза? Да ещё и ворота закроют? Чего замолк? Разве ты знаешь тайный подземный выход из города?
— Увы!.. Не знаю…
— А он существует? — стал уточнять Александр.
— По всем понятиям — должен быть. Может даже из этого здания. Но я, сколько ни рылся в здешних бумагах, сколько карты и схемы ни рассматривал, ни единого намёка не нашёл. Наверняка сведения об этом лишь у губернатора в голове имелись.
— Так оживи его и допроси, делов-то! — удивился парень, вспомнив, что он знает о подобных специалистах. — Некромант ты — или просто рядом подошвы стаптывал?
— Ты бы, юноша, уважительней к старшим относился! И не грубил! Оживлять и допрашивать покойника можно только в первые сутки после его смерти, — стал поучать нас учёный. — Да и не видел я здесь трупа губернатора, наверняка он в своём особняке в обеденное время находился.
Но я уже как-то вполуха слушал их нападки и пререкания. Меня окончательно разволновал вид прогуливающихся по площади товарищей по команде. Не слишком ли они сблизятся, оставшись вне нашего присмотра? Не пора ли мне возвращаться и навести там порядок? И загрузить этого подлого паладина очередным благородным заданием? Длительным и невыполнимым.
Наверное, по причине этой задумчивости я несколько охладел к участи некроманта и не сильно торопился с риском для жизни бросаться на его дальнейшее спасение:
— Слушай, Эванджелин, думай быстрей, нам следует торопиться в гостиницу на ужин. Да ещё и на рынок надо глянуть издалека. И вообще, завтра утром мы покидаем город…
— Как это? — растерялся барон.
— Как, как… просто. Вон, уже и регистрацию прошли, и залог оставили.
— А-а-а!.. — затянул тот, припомнив, что нас сюда привело. — Точно! — И тут же весело рассмеялся: — Ха-ха! Наивные чужестранцы! С тем же самым успехом вы могли прокричать свои имена на площади и деньги там же швырнуть на мостовую. В любом случае вас бы арестовали на воротах и задержали в тюрьме «до выяснения всех обстоятельств».
— По какому праву? — сразу встал я в боевую позицию, готовый прорываться сквозь какие угодно преграды.
— А бумага, подтверждающая регистрацию, — где? А жетон для увозимой вами фейри — почему не на ней?
Пока мы кривились от стыда и пытались подобрать оправдания для нашей лопоухости, Эванджелин довольно быстро вытерся после душа и, достав из шкафчика заготовленное там одеяние, стал быстро одеваться. Ну и когда предстал перед нами в новом костюме, стало ясно: опять нас обманул. Ибо порванный, испачканный и уже выкинутый костюм не являлся последним и единственным в гардеробе обирателя трупов. Теперь он выглядел не в пример импозантнее, чем прежде, и, убедившись по нашим завистливым взглядам в собственной неотразимости, решил перейти к дельным советам и наущениям:
