Я опрокинул себе из салатницы добрую часть первого из салатов. Уселся и Димон, из внушительной бутыли разлив нам по стаканам жидкость, весьма напоминающую по запаху, цвету и консистенции цветочный ром. Дама тоже не отказалась от предложенной порции, ну и названому племяннику я разрешил по доброте душевной глоток, полтора. И начался пир в некоторой степени. Потому что в стенах данной гостиницы мы чувствовали себя в совершенной безопасности. Ни о каком дежурстве или несении вахт не могло быть и речи, а раз так, то можно и расслабиться.
Немного побыв с нами и пересказав с десяток рецептов, фейри улетела на кухню и появлялась потом только спорадически. От выпивки отказалась, но не потому что ей нельзя вообще или вредно, а по той причине, что «…на работе не полагается». На это я поощрительно хмыкнул, подвигая свой стакан к рыцарю:
— А мы — не на работе! Ха-ха! Нам можно!
К концу первого часа я заметил сильно смягчившуюся восторженность Чайревика к нашей красавице. Он словно продолжал обожествлять баронету, но делал это уже не так рьяно, не так отчаянно-решительно. А ведь в этом было что-то неправильное. По моим многолетним наблюдениям, большинство мужчин по мере опьянения всё больше себя чувствовали героями и настоящими покорителями женских сердец и как раз после горячего готовы были показать себя неистовыми, боевыми жеребцами. Не скажу, что и я относился к той категории мужчин, потому что на любое застолье старался приходить с женщиной-подругой, чтобы потом не метаться в поисках заслуженной услады. Но сейчас и сам ощутил неожиданную лёгкость и независимость от явно напускаемых на нас со стороны ведьмы чар. Или она сама, выпивши, расслабилась, или на нас алкоголь действовал совершенно не в той, традиционной форме, но привычный эффект не создавался.
Как бы там ни было, атмосфера за столом стала наиболее простецкой, доверительной и дружественной. Мы даже не заметили, как перешли на весёлый, без всякой глубины и ширины треп, который ни к чему не обязывает и никого не напрягает. Пошли в ход шутки, самые лучшие и ходовые анекдоты, да и коротенькие жизненные истории, рассказанные о себе, шли на ура. До пошлостей и скабрезностей не доходило, всё-таки почти несовершеннолетний за столом, хотя единственная среди нас дама порой проходилась по самой границе между приличиями и распутством.
Но так даже интереснее получалось. Словно интимные намёки давали свободу фантазии и никакими моральными рамками её не ограничивали.
К середине второго часа настроение было преотличное настолько, что даже просьба, прозвучавшая от рыцаря, показалась естественной:
— Слышь, Гром, а давай мы с тобой магией завтра с утра займёмся? До рассвета? На свежую голову? Я тебя разбужу, и мы тут, никому не мешая… а?
Меня удивило выбранное место:
— Почему не в комнате?
— Можно и там, — легко согласился наш главный маг команды. — Хотя в большом зале лучше, аура более подходящая для прокачки и проверки потоков… О! Анекдот про большое помещение вспомнил…
Так мы и веселились. Я как-то не обратил внимания на несколько новых доз крепкого рома, вплеснутых в стакан Пятницы. Вот малец и упился. И обвинение со стороны сияды прозвучало вполне справедливое в мой адрес:
— Твоё упущение, Максим-Адриано! — При этом она сама выглядела пьяненькой и весьма интересно тыкала в мою сторону указательным пальчиком. — Раз уж ты его племянником своим признал, то вся ответственность воспитания — на тебе. И вынос тела, хи-хи, тоже!
Малой и в самом деле уже лыка не вязал, упираясь руками в стол и не в силах толком на ноги подняться. Несмотря на такое зрелище, настроение у меня не испортилось, и, легко подхватив парня на руки, я поволок его в сторону лестницы.
— А мы взрослые, мы можем ещё выпить! — услышал я за спиной авторитетное заявление Димона Чайревика. — Нам полагается! Давай… — Он перешёл на громкий шёпот: — пока его нет!
Это он про меня так? Боится моего гнева или даму подпоить пытается?
— А-а-а-а… — послышались возражения от баронеты. — Давай!
Ну ничего, я быстро. Пришлось Саньку уложить и хоть частично раздеть, потому и задержался. Когда вернулся в трактир, рыцарь, опять возомнивший себя русским, пытался обучить сияду «чудесной старинной песенке», как он сам высказывался. Как ни странно, заявка соответствовала содержимому: рыцарь довольно лихо и громко затянул песню «Эй, мороз, мороз!».
И как я ни удивлялся такому совпадению, мне пришлось подпевать. Потом спели романс «Клён ты мой опавший», слова которого рыцарь тоже угадывал заранее. Потом пили и опять пели. Причём такие песни, которых я вообще никогда не слышал в своей жизни. Память мне чужую наложили, что ли? Или я — это уже не я?
А потом как-то неожиданно Димон попытался встать на ноги и отправиться к бару за очередной бутылкой, но… споткнулся и упал. Да так и остался на полу, тщась встать хотя бы на четвереньки. Ещё и бормотал при этом с обидой:
— Кто это меня ударил? В лицо?.. Ну вот я вам сейчас… Гром! Иди сюда, тут драчка намечается…
Значит, всё-таки что-то соображал, раз меня позвал. Да и сияда, оглянувшись на горизонтально расположенное тело, с жалостью вздохнула:
— Я его сама в комнату не затащу… Может, ты ему поможешь дойти?
Чего это она вообще его собиралась «затаскивать», я не особо задумывался. Только и кивнул согласно, и, подхватив на плечо тело, начавшее напевать «Подмосковные вечера», спровадил его в отведённую данному постояльцу комнату.
А вернувшись за стол, обозрел вполне ожидаемую картину. Нашу дамочку тоже пробрало алкоголем до приличного нестояния. Она потирала виски ладонями и бормотала:
— Совсем, совсем забыла заклинание отрезвления… Ой, как неудобно!..
Я аккуратно коснулся её плеча:
— Дани, ты как? Сама дойдёшь в комнату к себе?
— Мм?.. Конечно, дойду!.. Ты за кого меня принимаешь…
Встать и в самом деле смогла почти ровно. Но начав передвигать ногами — так же ровно и стала падать лицом вперёд. Хорошо, что я был начеку и вполне ловко подхватил рухнувшую красавицу. Затем развернул её, схватил, как и положено в таких случаях, и, не слушая жалобного бормотания, что, мол, я сама, понёс наверх.
Тогда как Даниэлла опомнилась, решила меня пожалеть и обхватила руками за шею:
— Ты так надорвёшься, всех нас таская… Поставь меня, я сама! — Хотя сильные объятия утверждали скорей совсем противоположную просьбу. — Тебе ведь тяжело, ты устанешь!.. — шептала она.
И я в самом деле сильно уставал. Каждый последующий шаг мне давался с огромным трудом. А уж как я преодолел лестницу — вообще нереальная история фантастического перенапряжения. Причём не столько физического упадка сил я дождался, как именно морального, скорее даже любовного. Меня всего охватила волна страсти, трепетного порыва, желания слиться с этим прекрасным, желанным, таким податливым, льнущим навстречу телом. Уже почти ничего не соображая, я пинком ноги открыл третью по счёту дверь, занёс сияду в её комнату и на остатках сил бережно уложил на кровать. После чего, так и не вставая с колен, впился в её губы долгим, разум поглощающим поцелуем. А руки, словно живущие собственной жизнью, начали раздевать женщину моей мечты, мой выстраданный во снах и фантазиях идеал.
