– Пока незачем поднимать панику на темной стороне, – ответил Темнейший. – Приказываю вызвать ко мне представителей всех вампирских кланов и напомнить Темному Департаменту отправить охотникам ноту протеста по поводу применения магии ночью на шоссе. Все, я вас больше не задерживаю. Собравшиеся, отодвигая стулья, начали вставать из-за стола. Влада вопросительно взглянула на Алекса, но тот кивнул ей, показывая, что надо оставаться на месте и ждать, пока все выйдут.
Когда советники покинули зал, Темнейший подождал, пока лакеи-домовые закроют двери, а потом широко улыбнулся гостям. Влада сразу же поняла, что Темнейшему очень, очень много лет, и он гораздо старше ректора Батори, несмотря на молодое лицо. Возраст у нечисти читается по глазам и почти никогда не бывает виден, как у людей.
– Мои дорогие! – Он сделал жест, похожий на раскрытые объятия. – Прошу, прошу садиться! Я слышал от советников, что ваша дорога сюда была сложной. Теперь вы можете позавтракать и отдохнуть.
А как вам вид из окна? Это же прекрасно – в зимние сумерки смотреть в окно на невские волны! Вы любите наводнения, когда толпы водяных бросаются на гранитные набережные? Садитесь же, в ногах правды нет!
– Благодарю, Темнейший.
Алекс сел на стул, потянув за собой онемевшую Дашу. Влада села слева от Гильса, теряясь от количества вилок самой причудливой формы перед тарелкой из тончайшего фарфора и не зная, куда ей девать руки.
– Вы оба можете не обращаться ко мне так официально, – добавил Темнейший. – Ведь вы пришли за помощью, забыв гордость. Ненавижу эти формальности внутри семьи. Мы ведь теперь семья, Алекс?
– Да, отец, – тихо произнес Алекс.
Глава 16
Темнейший
Темнейший торжествующе улыбался, рассматривая своих гостей. Даша нервно кашляла в гнетущей тишине, а Влада вообще на время перестала соображать, решив, что Алекс сошел с ума, назвав того, кто повелевает нечистью и Темным Департаментом, своим отцом.
– Как хорошо, что вы успели к нашему скромному завтраку. Рекомендую попробовать французский омлет, и не забывайте об устрицах. В это время года устрицы особенно хороши, но не забудьте полить их лимонным соком, – язвительно заметил Темнейший. – Для устриц есть особенный нож, чтобы открыть створки раковин. Если бы вы воспитывались в родном доме, сыновья мои, то знали бы все правила этикета. А сколько балов вы пропустили! Неужели та дыра, в которой вы провели с братом свое детство, и нынешняя нора в Козихинском переулке…
– Нам там было не так уж плохо, – осторожно ответил Алекс. – Мы с уважением и почтением помним все дома, что приютили нас.
– Хороший ответ, – его отец с одобрением кивнул. – Я вел за тобой наблюдение, Алекс, все годы нашей разлуки. И о твоей учебе в Носфероне я наслышан, и о твоей работе сейчас, в Департаменте. Тебя там не слишком жалуют по моей просьбе, как не давали спуску и в деканате Носферона. Хотя выгнать тебя оттуда все же не посмели, ведь своим именем я незримо оберегал вас. И все же ты ни разу никому не напомнил, чей ты сын. Не воспользовался своим положением, не сорвался. Хвалю.
– Благодарю, отец.
В залу быстро, подчиняясь невидимой команде, вбежали домовые и принялись сновать вокруг стола, раскладывая по тарелкам угощения, наливая в хрустальные бокалы багрово-красное вино, которое засверкало искорками.
Влада смотрела на тарелку, где, изящно извернувшись, красовались ломтики мраморной говядины, рядом лежало что-то еще, напоминающее желе или холодец. Как же хотелось бы всего этого сейчас, будь она прежней! Только вот в голове маячил пирог с березовой кашей, а на его фоне уже смутно – силуэты людей.
– Здесь не все могут… есть, – напомнил Алекс, но Темнейший, понимающе кивнув, перевел взгляд на Гильса.
– Гильсберт, ты очень вырос и радуешь глаз, – произнес он. – Именно таким я и хотел тебя видеть и не ошибся в выборе твоей матери. Я выбирал ее долго, очень долго среди тысяч красавиц и умниц. Потому что от нее у меня должен был родиться особенный, избранный, сын.
– Зачем ты говоришь мне о моей матери? – слегка охрипшим голосом спросил Гильс.
– О-о, это обязательно нужно сказать, – Темнейший непринужденно махнул рукой, – чтобы между нами больше не было стены непонимания. Я хочу, чтобы ты знал: ваш с Алексом уход из дома и долгие годы, которые вы не общались со мной, – все это было напрасно. Все мои сыновьи и дочери смирились с тем, что их матери остались необращенными, и все они приближены ко мне, все пользуются моей поддержкой.
– Но ты ведь мог обратить наших матерей и сделать их настоящими вампиршами, – с усилием выдавил Алекс. – Хотя бы один раз за многие годы признай, что они погибали сразу после того, как им исполнилось двадцать пять, не просто так! Ведь ты избавлялся от них, чтобы они не влияли на нас, чтобы ты мог единолично растить нас такими, как хотел! Отец, неужели наши матери не были достойны лучшей участи? Почему они не могли остаться рядом с нами, почему?!
– Мои дети должны расти без лишнего влияния матерей, они дают слишком много ненужных эмоций, – резко ответил Темнейший. – Когда родился ты, Алекс, я поначалу прочил тебя на свой престол. Но в тебе недостаточно жесткости для принятия решений, необходимой, чтобы командовать нечистью, от мелких водяных до вампирских кланов. В Гильсберте я увидел то, что мне нужно. С первого же дня его жизни я определил его судьбу. Я сразу же решил, что Гильсберт – мой наследник, что он станет Темнейшим и примет титул, как только ему исполнится восемнадцать лет! А вы, сговорившись с братом, решили уйти от отца и мстить за своих матерей!
– А меня спросить, хочу ли я быть на твоем престоле? Может, я против того, чтобы перечеркивать свою жизнь? – вскипел Гильс. – Сидеть в этом дворце, потерять друзей, которые должны будут мне кланяться и называть Темнейшим?! Я хочу жить обычной жизнью парня, а не…
– Молча-ать!
Влада вздрогнула, после окрика Темнейшего ожидая самого страшного. Сейчас их всех отправят куда-нибудь, сошлют, замуруют в те самые подземелья, которых боится вся нечисть. Но отец Мурановых лишь покачал головой, и на его лице отразилась печаль.
– Я уже слишком долго живу в мире, мне трудно находиться… не в янве, сыновья мои. Мне нужен наследник, юный и сильный. Только Гильсберт сможет повелевать нечистью и достоин этого. Настоящий муран должен быть ослепительно хорош, дьявольски умен и смел. Я прощаю тебе дерзости, Гильсберт, потому что это проявление жесткости характера, несгибаемой воли. А сейчас… вы оба здесь, и Гильс все равно выполнит мои условия, или она… – Он указал пальцем на Владу. – Вы знаете.
– Это шантаж, отец… – начал было говорить Гильс, но Темнейший перебил его:
– Вы хотите спасти ее, а от меня вам нужен текст заклятия, которым отродья Венго запечатывали во Тьме убитых там наших родичей! – Вампир сверкнул глазами так, что Влада зажмурила глаза, продолжая видеть перед собой два горящих пятна. – Вы здесь не потому, что вам понадобился отец, а со своими корыстными интересами! Хороши оба! Вместо того чтобы жить под присмотром отца, сыновья идут на поводу у матери и поселяются в какой-то дыре Пестроглазово, а потом поступают в Носферон, скрывая, кто их отец! Даже когда ты, Гильс, начал обращаться в кровопийцу и погибал от голода, ты и тогда не пришел ко мне за помощью, предпочел поиграть со смертью! А ведь я тогда ждал тебя и оскорблен…
