– Ей пятнадцать, – ответил за девушку Гильс.
– Я хочу, чтобы она сама рассказала о себе, – неожиданно резко бросил Темнейший. – Она ведь умеет говорить? Расскажи о беде, что привела тебя сюда. Влада открыла рот и закашлялась не хуже Дашули. Вампир, улыбаясь, ждал, пока она совладает со своим волнением.
– Я… мне пятнадцать лет, – отчаянно пытаясь сообразить, что же ей рассказать, начала Влада. – Моя беда в том, что… Мне трудно быть той, кем я становлюсь. Голод терзает меня, но мне нужна не кровь, как обычному вампиру. Я могу убить взглядом, могу забрать жизнь у человека. Могу, но никогда этого не сделаю.
– Вот как… почему? – Темнейший прищурился, внимательно рассматривая Владу. – Конвенция, которую студенты Носферона мило называют Канвой, запрещает только прямое, физическое, нападение на человека, когда ты прикасаешься к нему и наносишь вред. В твоем случае… восхитительно! Ты можешь даже не подходить к жертве, не нарушая при этом законов, и при этом питаться жизнями. Ты сможешь выходить в город и охотиться, в этом нет ничего, что противоречит Конвенции.
– Но ведь нельзя не из-за Конвенции, – удивившись такому заявлению, ответила Влада. – Просто это невозможно вообще. Люди же, как их можно убивать?..
– Как она держится? – Темнейший спросил об этом Алекса, оставив вопрос Влады без ответа.
– Отец, ведь ты знаешь о ней не меньше, чем мы, – глухо ответил Алекс. – Твои подконтры и агенты Департамента наверняка доложили тебе о наших бедах, причем уже давно. Она голодает, но пока может убивать фрукты, цветы, мы их ей приносим. Зачем эти вопросы?
– Затем, что я хотел услышать от вас, – ответил Темнейший. – Подумать только, сколько высоких и прекрасных принципов у нее в голове. Ей грозит смерть, а она готова погибнуть, лишь бы никого не убивать. Всегда было интересно посмотреть на настоящую светлую кровь, кровь тех, кто полная противоположность нам, темным. Их магия когда-то действительно держала в равновесии мир, исцеляла людей, несла свет. Древних светлых магов больше нет, и ничего удивительного – остались только их потомки, магический сброд и охотники на нечисть, у которых, кроме громких имен, ничего уже нет, никакой настоящей магии. Но смотреть на лучик света, последний, пусть и живущий уже в теле вампира, – это забавно. Я понимаю, что тебя привлекло в этой девушке, Гильсберт.
– Ты пообещал, что поможешь, – напомнил Гильс. – Ты обещал.
– Да, я обещал помочь, и я это сделаю, как только ты наденешь фамильный медальон и станешь моим наследником, – согласился Темнейший. – После этого спасение девушки будет полностью зависеть от тебя, и я абсолютно уверен, что ты примешь правильное решение.
Темнейший посмотрел на младшего сына, и Гильс, возможно первый раз в своей жизни, опустил глаза перед чьим-то взглядом.
«Они-то понимают, о чем говорят, а вот я – нет, – растерялась Влада. – Каким, интересно, образом мое спасение от гибели будет зависеть от Гильса, если он примет титул?»
– Ты наденешь медальон и станешь моим наследником здесь и сейчас, без промедления. Решай, Гильсберт. Готов ли ты заплатить такую цену за спасение той, что готова была погибнуть за тебя? – Вопрос Темнейшего прозвучал с иронией, потому что он уже заранее знал ответ.
Гильс посмотрел на Владу, как будто собирался что-то сказать ей, но передумал и только кивнул:
– Хорошо. Я согласен, отец.
Темнейший поднялся, и огненные угли его глаз засверкали торжеством, которое не очень понравилось Владе.
– Тогда идемте со мной. Кроме нее, – он указал на Дашулю. – Тот зал, куда мы войдем, людей не примет. До встречи на балу, юная особа. Можете не делать реверансы – все равно не умеете…
Перед ними, услужливо распахнутая лакеями, открылась дверь: совсем не та, через которую они вошли, а в противоположном конце зала, открыв уходящую вдаль длинную анфиладу комнат. Алекс сделал Дашуле знак подождать, и та осталась в зале.
Влада шла вслед за Гильсом, поглядывая в окна и на стены комнат, увешанных картинами, стараясь не поскользнуться на отполированном до зеркального блеска паркете.
– Помню, когда мелкий был, любил гонять по этим комнатам, – заметил Алекс, шагая рядом с отцом. – Здорово было разогнаться на подошвах и… ух!
– А тормозил обычно вот об это старинное полотно, хулиган, – произнес Темнейший очень мягким, почти что отеческим голосом и указал на огромную картину от пола до потолка, на которой было нарисовано что-то вроде средневековой битвы вампиров. Посредине картины можно было заметить вмятину, вокруг которой потрескалась и осыпалась краска.
Галерея закончилась, когда последние двери открылись в полутемную залу таких размеров, что Влада сразу вспомнила про искривления пространства в Носфероне. Там, в башне, внутри тоже помещалось гораздо больше, чем казалось снаружи. Зал, открывшийся перед ними, поражал своими размерами. Он никак не мог уместиться в трехэтажном особняке и был настоящим царством сверкающей паутины. С первого взгляда можно было подумать, что стены, сводчатый потолок и пол нуждаются в десятке Тетьзинов, которым пришлось бы убираться здесь месяцами, но, вглядевшись, Влада заметила, что паутинные дебри под потолком и на стенах повторяются, образуя сложные узоры. В паутине неподвижно застыли странные статуи – огромные восьминогие монстры размером с джип Алекса. В них с трудом можно было узнать пауков: если бы они вдруг ожили, их оскаленные хищные челюсти могли бы перекусить Владу пополам. Таких монстров Влада не видела еще никогда в жизни и предпочла бы с ними не встречаться.
– Самые древние представители наших семейных подконтров, застывшие на века, – проговорил Темнейший. – Алекс, ты наверняка помнишь этот зал. Идемте.
Здесь было красиво и страшно: жутко было идти среди застывших огромных пауков, запутанных в серебряной паутине. Зал, открывшийся перед ними, темный и пустой, уходил, казалось, в бесконечность, и лишь ряды стрельчатых окон, за которыми виднелась заснеженная Нева, напоминали о том, что он расположен в Питере, а не в другом мире. Влада вдруг вспомнила экскурсию с классом в Эрмитаж, как в Тронном зале она рассматривала стоявшее на возвышении роскошное сиденье, с трудом представляя себе, что на нем сидел царь. Могла ли она тогда предположить, что не так уж далеко от Эрмитажа, на Английской набережной, находится неброский с виду особняк, где обитает правитель всей нечисти?
Посредине зала начинались ступени, ведущие на возвышение, а вот что на нем, Влада никак не могла рассмотреть. Это было нечто огромное и черное, по очертаниям напоминающее паука. Два огня горели на месте глаз, но смотреть в них было настолько тревожно и неприятно, что Влада отвела взгляд. А вот братья Мурановы продолжали смотреть на черное чудовище, не отрываясь, и на лицах обоих было восхищение.
– Это символ нашего рода, – нарушил молчание в зале Темнейший. – Помнишь ли ты его, Алекс? Ты ведь еще совсем мальчишкой был когдато уже в этом зале, когда твои сводные братья давали клятву.
– Тогда мне казалось, что он живой, – Алекс вглядывался в неподвижную статую. – Древнее этой нежити я еще не видел…
