– Я тоже хочу скупать недвижимость там, где мне нравится, – помрачнев, вставил Бабкин.
– Например, в Воронежской области?
Они посмотрели друг на друга и засмеялись.
– Такси не пропустим? – встрепенулась Маша.
– Сорок минут еще, не дергайся. Слушай, а детей нет у этой дамочки?
– Был ребенок, кажется, мальчик. Прожил всего несколько месяцев. Светка писала об этом в блоге очень скупо, а потом вообще все стерла, даже подробности его рождения. Что с ним случилось, я точно не знаю, но после этой трагедии она на год ушла в монастырь.
У Бабкина вытянулось лицо.
– В монастырь?!
– Бенедиктинский, – уточнила Маша. – Когда Рогозина успела поменять конфессию, понятия не имею. Я вообще не думала о том, что у нее может быть какая-то вера, кроме веры в себя. Но очутилась она именно у бенедиктинок.
– Звучит как в сказке…
– Выглядит так же, – заверила она. – Монастырь стоял в долине неподалеку от реки – красивейшее место! Келья аскетичная, даже с зарешеченным окном, как мне помнится. Светка выкладывала фотографии.
Сергей покачал головой:
– Не верю! Вот эта женщина, подыскивающая себе богатого мужа, – и ушла в монастырь?
– Она потеряла ребенка, Сереж. Бог знает, что ей передумалось и перечувствовалось после этого.
– Ну, хорошо, из монастыря она в итоге вернулась к мужу…
– Он год преданно ждал ее. Больше детей у них не было, но Светка занялась благотворительностью, ездила в Африку, и там однажды шаман какого-то племени в благодарность за помощь стал учить ее рисовать.
– Шаман, – с плохо скрытым сарказмом повторил Бабкин. – Рисовать. Чем – бычьей кровью?
Маша с трудом выбралась из кресла-скорлупы и протянула ему ноутбук:
– На, глянь.
Сергей присвистнул.
Картина, открытая на экране, была написана в технике примитивизма. Плоская черная ветка. Плоский желто-красный тигр с глазами как арбузные семечки. Рваная трава внизу.
Бабкин ничего не понимал в живописи. Он только чувствовал, что ему не нравится эта вещь. Однако взгляд от нее отвести было трудно.
– Что, проглотил свой скептицизм? – усмехнулась Маша. – У нее все картины такие. Есть слоны. Есть голые женщины в листьях…
– Где голые женщины? – оживился Бабкин.
Маша вывела на экран другую картину. Некоторое время Сергей молча созерцал, затем поднял на жену нехороший взгляд.
– Никто не обещал, что женщина будет живая, – невинно заметила Маша. – Но есть полотно «Распутная». Там никаких трупов, честное слово.
– Н-ну, покажи, – не совсем уверенно согласился Сергей.
Пышногрудая «Распутная» возлежала в лодке, раздвинув ноги. Вокруг теснились юноши в алых набедренных повязках. Вода была как мазут, черна и густа. Даже сквозь экран хотелось макнуть в нее палец.
Бабкин захлопнул крышку ноутбука.
– Признаю, был неправ. Она действительно умеет рисовать. Хотя это все равно больше похоже на каляки-маляки.
– Тут вы с Рогозиной совпадаете во взглядах. Она была недовольна картинами и быстро закрыла общий доступ к своей галерее.
– Почему тогда мы их видим?
– Потому что я успела сохранить рисунки. Меня они настолько впечатлили при первом взгляде, что я создала для них специальную папку.
Маша взглянула на часы.
– В общем, я к чему тебе все это рассказала… К тому, что Света Рогозина – не просто тупая самодовольная негодяйка. В ней что-то было такое, что трудно передать словами. Как будто ты никогда не знаешь, кто из нее выпрыгнет. Не девочка – тихий омут, нет. Скорее, девочка-джунгли, при этом с ангельской внешностью. Мне еще в восьмом классе было понятно, что от нее можно ожидать самых разных сюрпризов. Как видишь, я оказалась права.
Она выглянула из окна, проверить, не подъехало ли такси раньше времени. Ей почему-то всегда было неловко, если приходилось заставлять водителя ждать.
– Маш, а Маш… – позвал Бабкин.
– М-м?
– Помнишь день, когда ты получила приглашение?
– Конечно.
– А помнишь, что ты мне сказала о Рогозиной?
– Не уверена…
– Ты сказала, что очень давно ничего о ней не слышала.
Маша густо покраснела.
– Вот так и валятся разведчики на мелочах, – ухмыльнулся Сергей.
Жена из розовой превратилась в морковно-красную.
– Машка, брось! Я все понимаю. У тебя может быть сто и одна причина не сообщать мне о своих связях с бывшей одноклассницей. Тем более с такой.
– Да не было никаких связей! – выпалила наконец Маша и прижала ладони к щекам.
– Откуда тогда подробности биографии?
Маша глубоко вздохнула. Ей было очень стыдно.
– Я за ней подсматривала, – призналась она.
– В каком смысле?
– В прямом. Время от времени заглядывала на сайты, где она зарегистрирована. У нее весьма бурная сетевая жизнь. Она общается с поклонниками во «Вконтакте», выкладывает фото в «Инстаграмм» и еще ведет свой блог.
– Зачем ей это нужно? – не понял Бабкин. – Вот это все, что ты перечислила?
Маша пожала плечами:
– Официальная версия – что Светка восполняет недостаток русскоязычного общения. Она утверждает, что ей практически не с кем говорить на русском, а терять разговорную речь не хочет.
– А неофициальная?
– Я думаю, что ей нужна аудитория. Понимаешь, Рогозина – она прима. «Светить всегда, светить везде!» У нее обязательно должны быть зрители, восхищенные, рукоплещущие.
– Так ей бы не замуж, а на театральную сцену!
– В театре она бы всех отравила и красиво позировала газетчикам с банкой мышьяка в руках, – отмахнулась Маша. – Никаких конкурентов! Звезда – только она. У Светки всегда была способность черпать счастье из чужой зависти. Обычно люди боятся, когда им завидуют. А она этим наслаждалась. Я иногда думаю, что если бы ей предложили выбор: счастливая жизнь в забвении или несчастная, но у всех на виду и с иллюзией благополучия, она без колебаний выбрала бы второе.
– И с этим человеком ты едешь встречаться!
– И за этим человеком я подглядывала на протяжении последних лет, – в тон ему ответила Маша. – Причем мне было ужасно неловко, но я ничего не могла с собой поделать. Прямо-таки извращенное удовольствие получала, наблюдая в замочную скважину за ее жизнью.
– Это не замочная скважина, – возразил Сергей. – Это широко распахнутая дверь с пригласительной табличкой. Зато теперь до меня дошло, зачем она вас собирает.
