Люба и Ирка переглянулись. Нет, понял Бабкин, этот вопрос их не заинтересовал. Им было не до того. Все смешалось в доме Облонских: Рогозина, ее досье на каждую из них, папки, которые сперва были в ее номере, а потом пропали, убийство… Им не до выяснения, к кому приезжала «скорая».
– Я так и думал, – кивнул самому себе Макар. – Меж тем вашу бывшую одноклассницу нашли лежащей под елью в состоянии, близком к безжизненному.
Кувалда схватилась за виски.
– Люб, что он говорит?! – простонала она.
– События прошедших суток вас утомили, – посочувствовал Макар. – Понимаю.
– Кого нашли? – напряженно спросила Сова. – Какую одноклассницу?
– Анжелу Лосину. С головой, пробитой тяжелым тупым предметом. Рискну предположить, что кровь осталась на куске асфальтового бордюра, ограждающего дорожку. По-хорошему, его давно надо заменить.
– Что вы несете?!
– Бордюру очень много лет, – пояснил Макар. – Он рассыпается буквально на глазах.
Бабкин против воли испытал сочувствие, глядя на двух ошарашенных женщин. Илюшин в своей светской ипостаси был до омерзения учтив и настолько же невыносим.
Сова прикрыла огромные глаза и постояла так, покачиваясь.
– Анжелу ударили? – спросила она, не открывая глаз. – Куском асфальта?
– Предположительно.
– Когда?
– Ее нашли около полутора часов назад. Вам понятно, что это значит?
Коваль села в кресло, на груду вещей.
– Всего лишь грубая шалость, – процитировал Макар. – А теперь простой пример. Одна загонщица плюс трое обидчиц. Всего четыре. Двух вычитаем – одна мертва, вторая почти. Вам что-нибудь говорит эта арифметика, дамы?
Теперь проняло даже Савушкину.
– Она не может убивать нас столько лет спустя! – голос ее дрожал, и Любка, как ни старалась, не могла с собой справиться.
Макар ухмыльнулся.
– Хотите поставить эксперимент?
Нет, они не хотели.
– Что в папках? – снова спросил Бабкин.
– Разве Губанова вам не сказала?
– Нет.
Это действительно было так. Мотя краснела, мычала, но в конце концов выдала, что содержимое папок – не ее тайна и делиться ею она не имеет права. Услышав это заявление, Илюшин уставился на нее с восторгом. Бабкин отчасти разделял его чувства. Эти двое, Сова и Кувалда, мытарили ее в школе, шпыняли здесь, заставили влезть в номер к Рогозиной – и после этого она печется об их репутации! Бабкин начал понимать, отчего его жена тепло относится к Матильде.
– Скажи им! – потребовала Кувалда.
У Савушкиной не было сил возражать. Она окончательно перестала понимать, что происходит.
До вчерашнего дня Любка была убеждена, что мастерски дирижирует своей жизнью. Ее переполнял восторг от самой себя. Как великолепно она настроила свое бытие! Как безупречно точен оркестр в каждой ноте!
Услышав от перепуганной Моти, что содержалось в папках Рогозиной, Сова ощутила себя дирижером, у которого перед решающим выступлением вместо виртуозов скрипки оказались слепые балалаечники, а духовые всем коллективом загремели в вытрезвитель. Попытка заполучить ключи от номеров, чтобы обыскать их, окончилась полным провалом.
Любка так давно не терпела поражений, что оказалась к ним абсолютно не готова.
– Рогозина наняла частных детективов и раскопала всю нашу подноготную, – сказала она, ни на кого не глядя. – У меня… внебрачные связи. С фотографиями. У Иры… Не внебрачные, но тоже ничего хорошего.
– Я брала деньги мимо кассы, – через силу призналась Коваль. – У тех, кого тренировала. Со всей группы… Если официально проводить клиентов, мне всего тридцать процентов достается, остальное забирает клуб. А так и теткам скидка, и мне выгода.
– Что в этом страшного? – не понял Бабкин.
– Прогонят меня, – обреченно сказала Ира. – Пинком под зад и с позором. Я нашу шефиню знаю, она такое терпеть не будет.
– А почему вы решили, что эта информация непременно дойдет до начальства? – спросил Макар.
Сова потянула со стола небольшую серебряную фляжку.
– Там все доказательства на блюдечке с голубой каемочкой, – ответила она за подругу. – Кто-то не поленился получить с четверых Иркиных клиенток письменное заявление. Мол, платили там-то и столько-то. Это Губанова нам сказала. И про фотографии, где я…
– С любовником, – закончил Сергей.
– С любовниками, – поморщившись, поправила Любка и отхлебнула из горлышка.
«Одновременно?» – чуть не ляпнул Бабкин. Но прикусил язык.
– По очереди, – покосившись на него, иронически ухмыльнулась Любка, заставив сыщика покраснеть.
– Значит, Мотя случайно зашла в номер Рогозиной, – задумчиво сказал Илюшин, – и наткнулась на папки. Одна была открыта, она заглянула, а потом не удержалась и просмотрела вторую. В коридоре она повстречала вас, не смогла держать в секрете увиденное, и вы вернулись уже вместе. Папок в номере не было – так?
Любка кивнула, лицо ее исказилось.
– Губанова клялась, что прошло не больше пяти минут!
– Даже если десять… Кто-то успел зайти до вас и вынести их.
– И мы не знаем, кто это! – басом выкрикнула Ира. – Главное – зачем?! Что будут с ними делать?! Я спать не могу из-за этого, вы понимаете?
– Коваль!
Любка осадила подругу не столько интонацией, сколько взглядом.
– Мы поэтому и остались. – Савушкина открутила крышечку. – Хотели отыскать папки. Ведь не просто так их украли!
– А вы не допускали мысли, что это сама Рогозина их перепрятала?
– Мы обшарили весь номер.
– Даже под матрасом!
На миг у Бабкина зародилась мысль, что Мотя Губанова изощренно подшутила над Кувалдой и Совой; что никаких папок нет и в помине, а фотографии и прочие доказательства она выдумала. Но он тут же понял не без сожаления, что версия не вырисовывается. Как минимум, для такой злой шутки Мотя должна была сама знать об этой хорошо запрятанной стороне личной жизни Савушкиной и злоупотреблениях Коваль.
«Но как они обе напуганы!» Сергей понимал, что обеих женщин страшит не только разоблачение («У одной прости-прощай работа и репутация, а вторую, похоже, ждет незамедлительный развод»). Человека, за которым наблюдают, часто ввергает в панику сам факт слежки. Сергей видел взрослых крепких мужчин, которых начинал трясти зверский озноб при известии о том, что супруга или деловой партнер наняли частных сыщиков.
«А ведь Рогозина основательно подошла к делу!»
– Она собиралась выдать нас. Эта сука собиралась нас заложить!
Судя по тому, что Сова покачнулась, когда встала, она прикладывалась к фляжке уже не в первый раз за сегодняшний день.
