Мысли Гарольда то и дело возвращались к Стивен, и он все чаще думал, что несет ответственность за нее. Он вспоминал прощальные слова ее отца, он просил защищать ее, относиться к ней, как к сестре. Эти воспоминания оставляли горький осадок. Покойный мистер Норманн предполагал, что их отношения со Стивен могут обрести иной характер, он даже хотел этого, доверял Гарольду безгранично. А что же он? Разве он не обманул это доверие? В такие минуты ему хотелось застонать, стереть прошлое, а потом возвращался страх.
На первых порах главным для Гарольда было чувство ответственности, обязательства перед Стивен, но постепенно он стал все чаще припоминать желание мистера Норманна соединить его со Стивен. Мысль об этом становилась все более настойчивой, она вкрадывалась между другими мыслями и воспоминаниями, вселяла надежду, тревожила. Ощущение, что он пренебрегает своим долгом, было почти невыносимым. Как-то раз, заболев, он вынужден был пару недель лежать в индейском вигваме, и все эти томительные образы и чувства преследовали его целыми днями, так что, едва оправившись и выбравшись на солнце, он был почти готов бросить все и поспешить назад, в Англию.
Удача капризна и непредсказуема. Колеса судьбы вращаются медленно, но порой совершают внезапные и резкие обороты, изменяя обстоятельства и направляя нас в неожиданном направлении. Мера счастья и несчастья, добра и зла, отпущенных одному человеку, редко бывает сбалансированной.
С тех пор как Гарольд оправился от болезни, Госпожа Фортуна к нему переменилась. Мрачная, злорадная ухмылка вдруг сменилась вполне дружелюбной улыбкой. До того все шло неправильно, и Гарольду приходилось преодолевать бесконечные препятствия, а теперь все наладилось. Молодой человек почувствовал прилив сил. Он забыл о прежнем состоянии потерянности, как будто болезнь не только не навредила ему, а, напротив, послужила своего рода лекарством. Любое начатое им дело теперь приносило прибыль, словно его прикосновение превращало вещи в золото. Сами по себе деньги не были для него главной ценностью, но его увлекал процесс игры, приключения, с которыми у него ассоциировалась нынешняя деятельность. Гарольд был настоящим авантюристом, в хорошем смысле слова. Его вел теперь азарт охотника и экспериментатора. И именно этот азарт возвращал ему вкус жизни.
Этот базовый природный инстинкт заставлял его работать энергичнее и не удовлетворяться малыми результатами. Гарольд постоянно был в поиске новых возможностей, оригинальных и плодотворных решений. Неудивительно, что он рискнул отправиться в неосвоенные края и преуспел: он оказался первым и единственным среди огромных сокровищ, крывшихся в земных недрах. Оставалось лишь приложить много труда – и Гарольд становился обладателем сказочного богатства. Но легко сказать «много труда»! Большое расстояние до цивилизации было проблемой, но не самой тяжелой, важно было сохранить свою находку в тайне, чтобы раньше времени не привлечь к месторождению толпы жаждущих золотоискателей. Гарольд готов был справиться и с этим. Его почти радовала сложность задач. Это был новый Гарольд, свежий, удачливый и полный сил, готовый поверить в счастливые повороты судьбы и возможность исполнить свой долг. Перед ним занималась заря надежды, а опасности и трудности служили доказательством ее реальности и ценности. Он пометил участок, чтобы легко было впоследствии найти его, Гарольд взял образцы и кратчайшим путем отправился в ближний порт.
Добравшись до порта, он осторожно и систематично приступил к подбору нужных людей. Наконец команда, припасы и инструменты были собраны, и экспедиция во главе с Гарольдом углубилась в дикие края, к его новым золотоносным полям.
У него не было в тот момент цели заложить город Робинзон-сити, вскоре возникший рядом с его месторождением. Потом история эта стала достоянием всего мира, но на раннем этапе Гарольду надо было заботиться об охране своей собственности и налаживании процесса добычи. Молодой человек работал едва ли не сутками, проявляя выдающиеся организационные таланты и кипучую энергию. Его авторитет быстро признали все – и наемные работники, и партнеры, а потом и соперники. К концу второго года добровольного бегства Гарольда с родины в поселке старателей кипела жизнь, появились лавки, банки, полицейское отделение, то есть Робинзон-сити обретал формы и становился вполне безопасным местом. Однако сам Гарольд стремился не к этому. Он бежал от городов, в дикие края, чтобы вокруг было как можно меньше людей, а теперь он оказался посреди стремительно развивающегося города, в центре внимания сотен жителей нового поселения. Более того, вместе с новыми заботами и переменившимся укладом жизни вернулись и старые тревоги, и прежняя боль.
И все же он стал намного сильнее и мог теперь уверенно смотреть вперед и без страха оглядываться на прошлое. Приобретенная привычка действовать помогала контролировать ситуацию в городе и держать под контролем собственные чувства. Наладив систему добычи и порядок городских дел, Гарольд передал управление предприятием доверенному человеку, которого сам обучил, и уехал в Сан-Франциско решать некоторые вопросы, связанные с бизнесом. К этому моменту его личное состояние стало настолько значительным, что он мог выбирать любое место в мире и любой род занятий. Все было возможно.
В Сан-Франциско Гарольд рассчитывал повидаться с некоторыми друзьями и партнерами по бизнесу, но главное – он забронировал билет на корабль до Портленда, первый пункт на южном маршруте. Оттуда он перебрался на Канадскую Тихоокеанскую линию и отправился в Монреаль.
Его внимание привлекло прежде всего то, что в Канаде тщательно воспроизводили уклад британской жизни, и это было для Гарольда не слишком приятным впечатлением. На него нахлынула волна переживаний о прошлом. Конечно, через некоторое время острота чувств смягчилась, однако он задумался о том, насколько сильнее стал по прошествии времени. Впрочем, чем дальше на восток шел поезд, тем спокойнее он становился.
Гарольд был разочарован тем, что смог так быстро потерять душевное равновесие. Он хотел, чтобы прошлое осталось в прошлом, а потому сосредоточился на том, что происходило вокруг, присматриваясь к другим пассажирам поезда. Наверняка Стивен уже нашла себе другого и вышла замуж. Конечно, в самом кошмарном сне он не мог представить, что ее избранником стал Леонард Эверард, в таком случае он будет всю жизнь помнить, что не выполнил свой долг, нарушил слово, данное умирающему мистеру Норманн у.
Получалось, что Гарольд возвращался к тем мыслям, с которыми начинал свое печальное путешествие: тревога, чувство одиночества, отчаяние… Жизнь в глуши и управление быстро растущим предприятием сделало его крепче и взрослее, так что теперь, несмотря на прежний эмоциональный настрой, он смог взглянуть на ситуацию с практической стороны.
Поднимаясь на борт корабля до Британии – большое судно с грузовыми отсеками и пассажирскими каютами, следующее в Лондон, – Гарольд размышлял, стоит ли тайно посетить Норчестер и разузнать, как обстоят дела в Норманстенде. Ему показалось, что такая информация позволит ему обрести чувство уверенности и понять, как действовать дальше. Он не хотел повторять свою прежнюю ошибку и появляться внезапно, в неподходящий момент. Он не опасался, что о его приезде станет известно заранее: ему хватало денег, чтобы скрыть свою личность, а с другими пассажирами он не был знаком. Имя Джон Робинзон никому ничего не говорило, а между местами, где он был широко известен, и Англией лежало слишком большое расстояние. Гарольд старался вести себя непринужденно, чтобы не привлекать к себе внимания попутчиков и членов экипажа. И все же он не мог оставаться незаметным – юноша естественным образом располагал людей к себе, а его высокий рост, крепкое сложение и красивое, приветливое лицо нельзя было назвать незапоминающимися. А приобретенная на Аляске привычка к самостоятельным решениям и управлению людьми придала ему особую внушительность манер. Некоторая сдержанность смягчалась молодостью и дружелюбием. Впрочем, между собой члены экипажа признали, что парень – прирожденный капитан.
