— В самом деле всегда?
— Я лучше разомнусь, — пробурчала девочка, благоразумно не став продолжать спор. Когда телега замерла на обочине, соскочила с нее и отправилась отрабатывать базовые элементы айкидо — кихон-дхюмби-доса.
— И то дело, — согласился с ней Володя. — Джером, приготовь там что-нибудь поесть, пожалуйста, я тоже разомнусь, а то сегодня чуть-чуть не опоздал, если бы этот сопляк не подставился под удар, все могло бы закончиться не так хорошо.
— Да я тебя… да ты… развяжи меня, и я покажу тебе кто тут сопляк!!!
Поскольку на эти возмущенные крики пленника Володя никак не отреагировал, то и остальные последовали его примеру. Тот же, видя, что все его вопли пропадают впустую, еще некоторое время возмущался, кричал, угрожал, но потом утихомирился. Джером отправился рыться в припасах, размышляя над будущим меню, а мальчик с обоими мечами отправился на тренировку.
— Ты мне такого не показывал, — заметила девочка, когда Володя остановил свои плавные движения.
— Естественно, — отозвался он, расслабляясь. — Это совсем другая техника — боевая и предназначена для работы с парными клинками.
— А ты меня можешь этому научить?
— Зачем тебе? — Володя поднял ножны, вложил в них мечи. — Для начала освой то, что уже изучаешь.
— Обед готов, ваша светлость!
— Слушай, Джером, почему ты меня «вашей светлостью» называешь, все хотел спросить?
— А как же, милорд? — явно удивился он. — Вы же свой герб имеете.
— И только потому?
— А что не так? — встревожился тот.
— Да нет. Просто у меня на родине обращение зависит от титула. Ваша светлость — обращение к князю. Вот я и удивляюсь, откуда ты узнал, что я князь? Я вроде бы этого не говорил. — Володя посмотрел на девочку.
— Я тоже не говорила, — открестилась та и потянула носом, многозначительно косясь на огромный зажаренный кусок мяса, который разогрел на костре Джером. Володя от этой многозначительной пантомимы рассмеялся и махнул ей на постеленное одеяло.
— Садись уж, не мучайся.
— Милорд, — осмелился всё-таки заговорить Джером, — скажите, а что это за титул такой — князь? Я не знаю в Локхере такого.
— Естественно. Его тут нет. Ты же знаешь, что я иностранец. А у вас он примерно соответствует… — Володя задумался, вспоминая рассказы Аливии. — Кто там у вас? Король, герцог… Да, он примерно соответствует герцогскому титулу.
Разбойники, услышав это, вдруг как-то разом переглянулись и ошарашенно уставились на него, мальчик сделал вид что не заметил этих изучающих взглядов.
— Тогда я тем более прав… Я чувствовал что-то такое, ваша светлость. То, как вы держитесь, как говорите… вы не могли быть обычным дворянином.
Интересно, что он скажет, если узнает, что Володя просто натянул на себя маску аристократа и сейчас исполняет всего лишь одну из ролей? Хотя… маски постепенно, если носить их слишком долго, становятся настоящим лицом. Что ж, раз уж тут он аристократ, надо играть по этим правилам.
— Что ж, ты угадал, а теперь давайте поедим.
— А пленников кормить будем? — несмело поинтересовался Джером.
Володя покосился на них.
— Обойдутся. Сдадим властям в ближайшем городе, пусть они и кормят.
Вопреки этим словам Аливия, когда закончила есть сама, наложила нарезанного мяса и сыра на чистую тряпку и отправилась кормить пленников. Володя не вмешивался.
— Ваша светлость…
— Слушай, Джером, достал. Давай по имени или, если тебе это сложно, обращайся ко мне сэр Вольдемар. Без светлости. Договорились?
— Конечно… сэр Вольдемар. Вы позволите еще вопрос?
— Спрашивай. Позволяю. — Иронию Джером, похоже, не заметил.
— А почему вы покинули свою страну?
— Хм… — Володя почесал подбородок. — Ну ты и спросил… Тебе честно ответить? Наверное, потому что я струсил.
— Вы, ваша светлость?!
— Что, не ожидал? Да нет, не в том смысле, что испугался чего-то и сбежал. Трусость, как и храбрость, бывает разная. — Володя нагнулся и принялся помогать Джерому упаковывать и собирать вещи, тот, понимая, что мальчик делал это просто, чтобы чем-то занять руки, не спорил.
— Ты не можешь быть трусом! — категорично отрезала Аливия, — продолжая с руки кормить пленных. — Ты же ведь спас меня! И маму бы спас, если бы пришел раньше!
— Разбойники напали на караван её отца, — пояснил мальчик Джерому. — Девочка и мать убежали в лес, где встретились с волками. Что же касается смелости… Моя семья погибла у меня на глазах. Мать, отец, младшая сестра… — Володя вдруг подошел к Аливия и прижал её к себе, та доверчиво прильнула к нему. — Убил их человек, которого отец считал другом и которому доверял. Папа только и сумел оттолкнуть меня и тем спас. Мне тогда было восемь лет. Мне пришлось бежать и скрываться. Жил на улице среди таких же беспризорных бедолаг, а потом меня отыскал старый друг отца. Он устроил меня в закрытую военную школу, где я и проучился три года.
— Вы хотели отомстить за смерть отца?
— Честно говоря, была такая мысль. Но когда я попросил друга отца узнать о предателе, оказалось, что он уже мертв. Пережил отца всего лишь на год — справиться с отцовским наследством ему оказалось не под силу. И знаешь, честно говоря, я даже рад этому, рад, что не пришлось мстить.
— Рады, ваша светлость?
— Да. Одни мудрые люди у меня на родине сказали, что если хочешь мстить, приготовь две могилы: одну для врага, вторую для себя. Они знали, о чем говорили. Посвятить всю жизнь мести, чтобы отомстив оказаться на развалинах своей жизни? Когда я думаю об этом, честно говоря, мне становится жутковато. Если бы я этого предателя встретил на улице, случайно где столкнулся, убил бы без зазрения совести, но специально искать… Нет уж. Как я и говорил, к счастью, судьба выбора мне не оставила.
— А в чем же заключается ваша трусость… простите, милорд.
— В том, что сбежал. На самом деле выбор был между жизнью и смертью… я предпочел жизнь и уехал. Нет, не то, что ты подумал. Просто я заболел и с моей болезнью врачи справиться не могли. Спастись можно было только уехав, но путешествие в один конец. Джером, извини, но это трудно объяснить, я еще плохо знаю ваш язык.
— Вы жалеете?
— Нет. Меня отучили жалеть о сделанном. Никакого смысла в этом нет. Просто я трезво оцениваю свой поступок и не облачаю его в красивые обертки типа важности дела для страны, приказ гм… императора, принесенная клятва верности и тому подобное. Я вызвался потому, что хотел жить.
— В этом трудно вас упрекнуть. Разве сейчас вы сделали бы другой выбор?
— Наверное, нет. Хотя порой и жалею о нем.
— Если бы тебя не было, меня растерзали бы волки… — тихонько заметила девочка.
