– Коньяк прямо королевский! А лососина так и тает во рту! – нахваливали солдаты.
Не без злорадства наблюдал Матиуш, как коньяк иностранного гувернёра с бульканьем льётся в солдатские глотки.
– Глотни и ты, малыш! Посмотрим, годишься ли ты в солдаты.
Наконец-то Матиуш отведал королевский напиток!
– Долой учителей! – провозгласил он, вспомнив, как гувернёр поил его рыбьим жиром.
– Э, да он бунтовщик! – отозвался молодой капрал. – Кого это ты мучителем называешь? Уж не Матиуша ли? Будь осторожен, сынок! За одно такое словечко можно пулю в лоб заработать!
– Король Матиуш не мучитель! – горячо запротестовал Матиуш.
– Он ещё мал, а каков будет, когда вырастет, неизвестно.
Матиуш хотел ещё что-то сказать, но Фелек ловко перевёл разговор на другое:
– Идём мы, значит, а тут как бабахнет! Я думал, с аэроплана бомбу сбросили. А это ящик с ракетами взорвался. Потом с неба разноцветные звёзды посыпались…
– На кой чёрт им ракеты на войне?
– Путь освещать, когда нет прожекторов.
– Рядом тяжёлая артиллерия стояла. Лошади испугались – и прямо на нас! Мы с ним отскочили, а тот не успел…
– Рана-то серьёзная?
– Крови лужа целая натекла. Его сразу унесли.
– Эх, война, война… – вздохнул кто-то. – Коньяк-то ещё остался? И поезда что-то не видать.
Но тут, с шипением выпуская пар, подошёл паровоз. Поднялась суматоха, беготня, гомон.
– Отставить посадку! – на бегу кричал поручик.
Но голос его потонул в общем шуме.
Словно мешки, забросили солдаты мальчишек в вагон. Слышался испуганный храп упиравшихся лошадей, ругань, скрежет – не то отцепляли, не то прицепляли вагоны. Наконец поезд тронулся. Вдруг – трах! – раздался треск, и опять вернулись на станцию.
Кто-то вошёл в вагон с фонарём, выкрикивая фамилии, проверяя, все ли на месте. Потом солдаты побежали с котелками за похлёбкой.
Матиуш видел и слышал всё как сквозь сон, у него слипались глаза. И он не заметил, как поезд тронулся. Проснувшись, он услышал мерный перестук колёс. Поезд шёл полным ходом.
«Едем», – подумал король Матиуш и снова заснул.
В тридцати вагонах ехали солдаты, на двух открытых платформах везли автомобили и пулемёты, а в единственном спальном вагоне разместились офицеры.
Матиуш проснулся с головной болью. Ныла ушибленная нога, спина, болели глаза. Руки были липкие, грязные, и нестерпимо чесалось всё тело.
– Вставайте, зайцы, похлёбка остынет!
Матиуш, не привыкший к грубой солдатской пище, с трудом проглотил несколько ложек.
– Ешь, брат, что дают! Разносолов не будет, – уговаривал его Фелек, но это не подействовало.
– Голова болит.
– Слушай, Томек, не вздумай болеть… – тревожно зашептал товарищ. – На войне болеть не полагается.
Вдруг Фелек стал яростно чесаться.
– Старик был прав, – пробормотал он, – уже грызут, проклятые… А тебя не кусают?
– Кто? – спросил Матиуш.
– «Кто, кто!» Блохи. А может, и похуже что. Старик сказал: на войне страшны не пули, а эти паразиты.
Матиушу пришла на память история злополучного королевского лакея, и он подумал: «Интересно, как выглядят эти насекомые, которые привели в такую неистовую ярость моего великого предка». Но предаваться размышлениям было некогда.
– Ребята, прячьтесь, поручик идёт! – раздался вдруг голос капрала.
Их затолкали в угол и прикрыли сверху шинелями.
После проверки обмундирования кое у кого обнаружили лишние вещи. Один солдат, по профессии портной, взялся от нечего делать сшить для наших добровольцев солдатскую форму.
Хуже обстояло дело с сапогами.
– Послушайте, ребята, вы всерьёз решили воевать?
– А то как же?
– Пешком придётся много топать, вот что. Поэтому после винтовки для солдат главное – сапоги. Пока ноги целы, и горюшка мало, а пятку натёр – пропащий ты человек. Крышка тебе. Каюк.
Солдаты лениво переговаривались, а поезд медленно продвигался вперёд. По часу и больше простаивал он на станциях. Чтобы пропустить эшелон поважней, их отводили на запасный путь. Случалось, возвращали назад на станцию, которую они только что покинули, а то и останавливали в чистом поле, за несколько километров от жилья.
Иногда солдаты пели песни, в соседнем вагоне кто-то играл на гармошке. На стоянках даже плясали. Для ребят, которым не разрешалось выходить из вагона, время тянулось особенно медленно.
– Не высовывайтесь, поручик идёт! – слышалось то и дело.
Матиуш чувствовал себя таким усталым и разбитым, будто по крайней мере в пяти сражениях побывал. Хотелось спать, но мешал зуд; выйти на свежий воздух нельзя, а в вагоне душно.
– Знаете, почему мы так долго стоим? – спросил один солдат, весёлый, бойкий парень, который всегда приносил свежие новости.
– Небось мост взорван или пути повреждены.
– Мосты наши охраняют – будь здоров!
– Значит, угля не хватило, не рассчитали, сколько потребуется.
– Может, диверсанты паровоз испортили?
– Вот и нет! Все эшелоны задержаны, потому что королевский поезд должен проследовать.
– А кто же, чёрт побери, поедет в нём? Уж не Матиуш ли, наш король?
– Только его там не хватало.
– Не нашего ума это дело. Король знает, что делает.
– Теперь короли на войну не ездят.
– Другие не ездят, а Матиуш вполне мог поехать, – вырвалось у Матиуша, хотя Фелек дёрнул его за рукав.
– Все короли хороши. Может, в старину иначе было…
– Откуда мы знаем, как было в старину? Тоже небось лежали под периной и дрожали, только никто этого не помнит, вот и сочиняют всякие небылицы.
– А зачем им врать?
– Тогда скажи: кого больше погибло на войне – королей или солдат?
– Король один, а солдат много.
– А тебе одного мало? И с ним-то хлопот не оберёшься.
Матиуш не верил своим ушам. Значит, это враньё, будто народ, особенно солдаты, души в нём не чают? Ещё вчера он полагал, что инкогнито необходимо, не то от избытка добрых чувств ему могут причинить телесные повреждения, а сегодня понял: узнай солдаты, кто он, это не вызвало бы у них никакого восторга.
Чудно́: солдаты едут сражаться за короля, которого не любят.
