– И ты взял?
– Сперва я не хотел брать, потому что не знал, каким образом смогу отдать. Но он почти насильно всунул деньги мне в руку и сказал, что я их могу вернуть, когда захочу, и что не стоит из-за этого беспокоиться.
– И ты взял?
– Боже мой, он же от души дал их мне в долг.
– Так. И с тех пор вы сделались друзьями, не так ли?
– Да, он же мне оказал услугу…
– Бьюсь об заклад, – уверенно сказала Мари, – что с этого времени жизнь у хозяев стала тебе казаться трудной, ты заметил, что тебя заставляют слишком много работать, что скучно сидеть за работой, а не проводить время в забавах. Бьюсь об заклад, что каждый раз, когда он тебя видел… А вы, между прочим, часто виделись?
– Почти каждый вечер, в местах, которые он сам назначал для свиданий.
– Да, понятно, – втихомолку! И каждый раз он говорил тебе: «Эх ты, простофиля, работаешь как проклятый; разве в твои годы надо так много работать? Разве ты не можешь хоть немного освободиться?»
– Удивительно! – озадаченно сказал Пьер. – Откуда ты это знаешь?
– Видишь, – улыбнулась девочка, – я умею угадывать. Потом он еще говорил тебе: «Когда они будут тебя ругать, скажи, что ты работаешь вполне достаточно за то, что получаешь».
– Откуда ты все это знаешь, Мари? – снова спросил Пьер. – Как будто ты была при этом…
– Погоди, я тебе еще больше скажу. Он заставлял тебя подробно рассказывать все, что говорил Рош и другие хозяева; а потом он все это переворачивал в дурную сторону, так, что это должно было раздражать тебя и внушать тебе ненависть к твоим хозяевам. Не так ли?
– Как странно, что ты все это знаешь, – повторил мальчик. – Может, он и тебе говорил то же самое?
– В том-то и дело, что он мне часто говорил то же самое, поэтому я сразу и угадала; но есть разница: я слушала его слова, но не обращала на них внимания. А когда он с тобой говорил таким образом, ты думал про себя: «Он прав!», и раздражался, не хотел больше работать, а на любое слово хозяина отвечал грубостью. Скажи, разве не так?
Пьер помолчал немного, а потом откровенно сказал:
– Да, так…
– Я это знала, но…
– Но это не из-за него, – прервал Пьер, – меня обвинили в краже.
– Ну, кто знает? – возразила девочка. – Если бы я не была предусмотрительна, он не раз подстроил бы мне такую вещь, и мне кажется, если припомнить все… Знаешь, Пьер, – серьезно продолжала она, – этот Грибью – злой, плохой мальчик. Он злится на нас за приключение в лесу и никогда нам его не простит. Когда он понял, что не в состоянии подставить меня, он изменил свое поведение, стал подталкивать барышню мучить меня… Ты его послушался и переменил свое поведение, а теперь у тебя неприятности, и ты хочешь уйти… Это он навел тебя на эту прекрасную мысль, не правда ли?
– Да, наверное, – признался Пьер.
– Ах, разве это тебе поможет! Знаешь, что скажут, когда ты уйдешь? Что ты кругом виноват, что тебе стало стыдно и что ты проявил свой дурной характер, покинув свой дом, оставив мать… А Грибью будет потирать руки от удовольствия, радуясь удачной мести… А что будет с тобой? Ты сам говоришь, что не знаешь, куда пойдешь и что будешь делать… Так ведь?
– Ты права, – сказал Пьер, – но все эти люди, которые говорят…
– Пусть их! – перебила его девочка. – Пусть говорят, если твоя совесть чиста! Надо им показать, что они сами не знают, что болтают. Слушай, Пьер! – продолжала она серьезным тоном, как уже несколько раз случалось в продолжение этого разговора. – Я сама в затруднительном положении, и ты должен помочь мне выбраться из него; ты это сделаешь?
– А что?
– Обещай мне, что сделаешь, – настаивала она.
– Да, даю тебе слово, – послушно сказал мальчик.
– Мне неприятно, что из-за Грибью тебя считают скверным мальчиком. Обещай мне, что никогда больше не будешь разговаривать с ним, слышишь, никогда!..
– Никогда, – пролепетал Пьер.
– Правда, он тебе одолжил деньги. Надо их вернуть.
– Ты гордишься передо мной, а с Грибью ты так не делал! Выходит, ты любишь Грибью больше, чем меня, – сказала Мари.
– Но…
– Глупенький, у меня же есть деньги! Подожди… – тут в темноте послышался легкий звон монет. – Вот возьми. Ну, бери же!
– Нет, – сказал уже успевший прийти в себя Пьер, – мне не нужны твои деньги; ты сама слишком нуждаешься.
– Я?.. Нет, у меня же остается еще столько, что мне хватит месяца на два. А до тех пор, не сомневайся, появятся и другие… Возьми же!
– Нет, не возьму, – с достоинством повторил он.
– Ах так! Ты гордишься передо мной, а с Грибью ты так не делал! Выходит, ты любишь Грибью больше, чем меня.
– Не говори так, Мари!..
– Почему же не говорить – ведь это правда. Ты меня совсем не любишь… Тем хуже! Я очень хотела бы дружить с тобой. Но ты кроме Грибью никого знать не хочешь…
– Да замолчи же! – с нетерпением воскликнул Пьер.
А Мари продолжала, как будто бы ничего не слышала:
– Да, тем хуже, потому что я знаю, что Грибью не оставит меня в покое, он будет вредить мне, где и как только может… Я и думала: Пьер, этот славный мальчик, будет моим защитником. Да, я правда так думала. Но ты не хочешь, ты боишься Грибью!..
– Боюсь? Что ты говоришь! – воскликнул Пьер. – О, если дело идет о твоей защите, то пусть только сунется! Пусть попробует! Он увидит!..
– Как сегодня, да? – спросила девочка, взяв его за руку.
– Да. Ты мне обязательно должна сказать, слышишь? Непременно должна предупредить меня… Все равно, он или другие, и даже те, кто больше и сильнее!..
– Значит, ты тоже хочешь дружить со мной? – нежно спросила девочка.
– Конечно, глупенькая!
– А не с ним? Тогда…
И она насильно вложила деньги в его руку.
– Ну хорошо, – воскликнул Пьер, – я возьму их, но обязательно отдам тебе, слышишь?
– Еще бы, я не сомневаюсь. Только дай мне слово, что не скажешь никому, даже матери, что это я дала тебе деньги в долг. Я не хочу, чтобы об этом знали.
– Даже матери нельзя? Это будет трудно…
– Ну хорошо, если хочешь, только своей матери, но чтобы она больше никому об этом не говорила.
– Не беспокойся.
– А теперь, – сказала Мари, потащив его к выходу из башни, – пойдем!
– Куда же? – спросил мальчик, с трудом заставляя себя следовать за ней.
– Что тебе за дело? Идем!.. – и, спускаясь с развалин, она заставляла его бежать так быстро, что он спотыкался на каждом шагу и приговаривал:
