– Это только до того времени, пока твоя мечта не сбудется, а я надеюсь, что все это сбудется. Если потребуется мое содействие, то за этим дело не станет, – сказал господин Мишо, и Пьер при этих словах еще больше покраснел.
– Посмотрите, господин Мишо, – вдруг сказал он, – что это с собакой? Она лает, как будто кого-то узнала.
Пьер пошел посмотреть, в чем дело; господин Мишо последовал за ним. Скоро Пьер воскликнул, указывая на дорогу:
– Да посмотрите же, вон идет моя мама, это без сомнения она! А я ждал их только ко вторнику. Но мать возвращается одна… Должно быть, что-то случилось, наверное, какое-то несчастье! О, Боже мой!..
Пьер, на самом деле еще не вполне оправившийся от болезни, был близок к обмороку. Чтобы не упасть, он прислонился к стене, потом присел на камень.
– Ну что за ребячество! – сказал господин Мишо. – Чего ты волнуешься, еще ничего не известно!
– Повторяю вам, господин Мишо, случилось несчастье. Я уверен в этом!
– Погоди, может быть, не так все страшно! Послушай, по крайней мере, что тебе скажет мать. Пойдем ей навстречу, скорее узнаем, в чем дело!
– О! Я чувствую, что у меня не хватит сил! – вздохнул Пьер. – Я был слишком счастлив, но этому счастью не суждено продлиться!..
– Тогда вернись домой, тебе там будет лучше, и не паникуй без причины!
Господин Мишо взял его под руку. Пьер покорно дал увести себя в дом, сел на скамью и уронил голову на бессильно сложенные на столе руки. Он чувствовал, что судьба готовится нанести ему страшный удар.
Господин Мишо двинулся навстречу его матери.
Вернувшись через несколько минут вместе с мамашей Бюрель и найдя Пьера все в том же положении, он сказал:
– Радуйся! С Мари ничего дурного не случилось; напротив, она прекрасно себя чувствует.
– Да? – спросил Пьер, бледный как смерть. – Правда?..
Мать подошла к нему, обняла, поцеловала и произнесла:
– Послушай, Пьер, ты ведь мужчина, не правда ли? Ты ведь любишь меня и не захочешь меня огорчить. Ты очень хорошо знаешь…
– Она больше не вернется!.. – с отчаянием воскликнул Пьер.
– Я этого не сказала. И она тоже. Выслушай, ты сейчас все узнаешь и сам все поймешь… Ну, слушай же.
– Я слушаю, – уже твердо сказал юноша. Но тут же, обращаясь к господину Мишо, он жалобно произнес:
– Я же сказал, что случилось несчастье! Слушаю тебя, мама.
Рассказ матери произвел на Пьера и его хозяина глубокое впечатление.
«Я расскажу тебе все, как было. Покинув дом, мы бодро и весело отправились в путь; передохнув в городе, мы отправились на родину Мари и прибыли туда днем. При виде родных мест она заплакала от радости… Соседки не узнали ее, но как только она сказала им, кто она, одна старушка воскликнула:
– Как! Это ты, маленькая Клозель? А знаешь, ведь твой брат Андре вернулся, как раз на днях!
– Мой брат! – вне себя от радости воскликнула Мари. – Мой Андре! Возможно ли это? Где он? Я хочу увидеть и расцеловать его… Где он? Говорите же, говорите скорее!
– Его здесь нет, милочка, – ответила соседка. – Он пришел сюда только узнать, что сталось с вами. Видишь ли, он теперь важный господин, богач. Похоже, ему повезло. Ему уже не подобает жить в таком бедном местечке, как наше. Он хочет устроиться в городе.
– В городе! Но не знаете ли вы его адреса? – спросила Мари.
– Да, он написал свой адрес на бумажке и оставил нам, чтобы через нас получить сведения о тебе. Его страшно поразило известие о смерти матери; он сказал, что все сделает, чтобы найти тебя, потому что только для вас, для нее и для тебя он пустился странствовать по белу свету, чтобы накопить денег и устроить твою судьбу!..»
– Устроить ее судьбу!.. – с горечью повторил Пьер. – Не стоит рассказывать дальше, мама, этого достаточно…
– Погоди, – возразила мамаша Бюрель и продолжила свой рассказ.
«Три часа спустя мы уже были в городе и нашли ее брата. Они оба плакали от радости. Чтобы не стеснять их, я хотела удалиться, но она не пустила меня, сказав, что я ее вторая мать, а ты – ее второй брат. Мы провели ночь в отдельных комнатах, в гостинице, где он остановился. Утром, еще до наступления дня, я услышала стук в мою дверь. Это был брат Мари. Он вошел и ласково сказал мне:
– Вы поймите, что я достиг богатства не для того, чтобы моя сестра осталась простой крестьянкой…
Я его остановила (как ты меня сейчас, мой милый Пьер) словами:
– Достаточно, этим все сказано!
Но тут вошла Мари и грустно сказала:
– Матушка, я должна слушаться брата, такова воля нашей покойной матери. Как вы знаете, я обещала ей слушаться его во всем, как слушалась ее. Я не могу не исполнить этого обещания. Он хочет, чтобы я осталась с ним.
Я ответила:
– Ты права, дочь моя! Если бы Пьер не послушался меня, я была бы очень огорчена. Слушайся твоего брата, чтобы уважить волю твоей матери.
Затем, обращаясь к ее брату, я сказала:
– У меня в руках бумага о покупке имения, которое принадлежит Мари, но оно куплено на мое имя по причине ее несовершеннолетия. Возьмите ее.
– О! – воскликнул он. – Это пустяки. Оставьте имение Мари себе.
Я совсем растерялась. Когда он ушел, Мари бросилась мне на шею и, обнимая меня, воскликнула:
– Дорогая моя, прошу вас, сделайте это из любви ко мне! Позвольте оставить вам память обо мне, не огорчайте меня отказом! Мне не хотелось бы думать, что другие люди живут там, где мы жили все вместе, где я была так счастлива с вами. Вы всегда называли меня дочерью; отчего же дочери не сделать подарка своей матери? Вы будете заботиться обо всем… Скажите Пьеру, чтобы он остался жить с вами. Пусть он возьмет в аренду немного земли, и вы спокойно сможете остаться там. Скажите ему, что это мое желание; скажите, что я дарю ему моего доброго Волчка; скажите ему…
Она не могла продолжать: слезы сдавили ей горло. В эту минуту вернулся брат и завел дружеский разговор о том, о сем… Когда Мари вышла на минутку из комнаты, он сказал мне:
– Знаете, я найду ей хорошего жениха, она сделает хорошую партию.
Но незаметно вошедшая и услышавшая его последние слова Мари ответила с твердой решимостью, которая тебе хорошо известна:
– Нет, милый брат, в этом деле только я сама могу приказывать себе; богатые или бедные, мы будем жить вместе, если ты этого желаешь, но выходить замуж – это уж мое дело!
– Почему же? – спросил брат, с изумлением глядя на нее.
– Потому что!.. – и при этих словах она взяла и крепко сжала мою руку…»
– Она сказала это! – воскликнул Пьер, поднося руку матери к губам. Он совершенно преобразился; его отчаяние бесследно исчезло.
