Узреть незримое…
Что бы ни увидел друг перед гибелью, сам Санёк видел лишь то, что и раньше. Заваленную телами палубу и несколько десятков рубящих, колющих, режущих друг друга хозяев морского простора.
Больше ничего. Если не считать того, что его друг, самый близкий друг в Игровой зоне «Мидгард», – мёртв.
И, полностью осознав это, осознав невосполнимость потери, невозможность переиграть смерть, Санёк пришел в такую ярость, что мозги у него вынесло напрочь. И мир Игры, завертевшись каруселью, взорвался кровавыми ошметками и обрушился на Санька потоком боли, бешенства и железа.
Когда Санёк очнулся, то решил, что он умирает. Так скверно ему было. Каждая мышца, каждая кость была пропитана болью. Но голова работала. И голова напомнила Саньку: так с ним уже бывало. Так или почти так. Когда Санёк в первый раз хлебнул ядовитого зелья Мертвого Деда.
– Пей, дренг! – Чьи-то пальцы раздвинули челюсти Санька, и в рот ему полилось что-то… довольно приятное. О да! Именно то, что и требовалось! Санёк пил жадно, булькая, давясь, откашливаясь и снова глотая…
Когда поток иссяк, Санёк разлепил глаза и увидел бородатую физиономию Кетильфаста.
– Еще! – просипел Санёк. – Еще дай!
– Хватит с тебя, – проворчал хольд. – Лежи-отдыхай, волкоголовый.
– Почему – волкоголовый?
– Потому, – и шагнул прочь от лавки, на которой распласталась оживающая Санькина тушка.
– Эй! – крепнущим голосом позвал Санёк. – Кетильфаст! Что это было? Чем ты меня напоил?
– Кровь, – снизошел до ответа хольд. – А чем еще отпаивают таких, как ты?
И занялся другим пострадавшим.
Кровь?
Санёк провел рукой по губам, глянул. Грязные розовые разводы. Розовые, а не красные. Надо полагать, хольд пошутил. Или нет?
Глава двадцатая
Игровая зона «Мидгард». Александр Первенцев. Тяжесть победы
Их осталось шестнадцать. Дахи сказал: повезло.
Это потому, что ливы разделились примерно пополам. Половина напала на «Слейпнир», половина – на их бывший корабль, а там и было-то всего двадцать три человека. В основном – дренги. Нелучшие из воинов Хрогнира. Но кто-то из них совершил подвиг: прорубил днище. Кто-то не только отчаянный, но и умелый.
Корабль ушел в воду за считаные минуты. И утянул за собой корабль ливов, накрепко привязанный к нему крючьями. Вместе со всеми, кто в нем был.
Полсотни врагов отправились на дно вместе с героями, потому что обломков не было, а плавать в доспехах могут только самые могучие воины. Таких оказалось немного. И когда они вскарабкались на борт второго корабля, бой на «Слейпнире» уже почти закончился: Хрогнир собственноручно убил Скалмантаса, ливы пали духом. Так что счастливчики, не утонувшие с трофейным кораблем, спрыгнули на палубу «Слейпнира» лишь затем, чтобы умереть вместе с остальными.
Повезло, в общем. Навались ливы все разом – и был бы кирдык.
– А ты, оказывается, воин-оборотень! – сказал Дахи. – Воин Одина, как здешние говорят. Скажи, каково это – быть зверем?
– Ничего я тебе не скажу, – буркнул Санёк. – Не помню. Помню только, что Сигара убили.
– Многих убили, – заметил Дахи. – Валхалла приняла всех. Как положено похоронили. На ливском корабле сожгли! Красиво было!
Санёк сдержался, чтоб не сказать резкость. Красиво, блин! Похороны…
Но вспомнил, что для Дахи смерти нет. Воины не сгинули в никуда – ушли в лучший высший мир, в Валхаллу. Там они будут счастливы.
А вот для тех, кто остался в Мидгарде, – радости мало. Им предстоит малой командой возвращаться домой по очень опасной морской дороге.
Санёк пощупал кармашек в штанах: эвакуатор был на месте. А вот мазь с регенератом куда-то пропала. Не страшно. У Санька есть НЗ в вещмешке, который хранится в сундучке под румом. Надо будет на пояс перевесить – для надежности.
Что же всё-таки с ним приключилось?
– Много я народу порубил? – спросил Санёк.
– Не очень, – ответил Дахи. – Двух, может трех. Как у тебя пена изо рта пошла, так все от тебя шарахнулись: и ливы, и наши. Дурных нет – на оборотня лезть. Да и кому ты нужен? Хрогнир и ихний, как его… Скалмантас, наконец-то сошлись. Ну и Хрогнир, ясное дело, его убил.
– А я вот не смог, – пробормотал Санёк. – И он убил Сигара.
И Санёк снова, как въяве, увидел татушку: мертвого лиса и надпись: «Сергей Сигар. Второй уровень».
Как это получилось? Что он такого сделал, Сергей? Вряд ли его подняли лишь потому, что он был убит в бою? Может, за мужество, с которым умирал?
Хотя какое там особое мужество. Истекал кровью и бредил…
«Сергей Сигар. Второй уровень». Санёк посмотрел на свою татушку. Ничего не изменилось. Сфинкс спал. Что ж. Жалко Сергея, но с его смертью, в отличие от Серёги Кожина, всё понятно. Или – не совсем?
Саньку вспомнился серебряный проблеск и ощущение увязшего в загустевшем воздухе клинка…
Пожалуй, нет. Пожалуй, и тут не все по-честному.
Добраться бы до тех, кто это делает… Добраться и вышибить мозги из башки!
Ярость вспыхнула и угасла.
Жизнь продолжается. Игра продолжается. Стратегия. Он не знает ее целей, законов и правил. Лишь то, что сообщили ему другие игроки. Но он – разберется. Главное – играть. И выигрывать.
«Я – химера, – подумал Санёк. – Если мне сказали правду: я привлекаю удачу. И опасность – тоже». Что ж… Зато скучно не будет.
Вот тут Санёк ошибся. Было скучно. И трудно. Полтора десятка гребцов – на большущий и вдобавок перегруженный драккар.
– Да убережет нас Ньёрд от бури, – сказал Кетильфаст, когда на пятый день после битвы крепчающий ветер наполнил парус, и усталые викинги смогли наконец-то передохнуть.
Кормчий принял опасное решение: идти не вдоль берегов, а по открытому морю. Ориентировался по солнцу, теням и звездам. И еще – по чутью.
Санёк смутно помнил, что ширина Балтийского моря – километров триста – четыреста. Не так уж далеко для драккара, который без проблем делал три-четыре узла даже с такой убогой командой, как сейчас. А уж с полным парусом – раза в два быстрее. Хорошо шел «Слейпир». Пенные усы уходили далеко за корму, но качало умеренно. Кетильфаст был изумительным кормчим. Время от времени его сменял ярл, реже – Келль или Грейпюр. Этот между волн не вписывался, и «Слейпнир» сразу начинал скакать и прыгать, будто настоящий конь. Викинги ругались. Грейпюр ржал.
Санёк бы сам охотно порулил, но ему не предлагали, а попросить – стеснялся.
Кетильфаст с опаской изучал горизонт. Вероятность непогоды была велика. Небо затянуло тучами, и кормчему, чтобы определить местонахождение солнца, приходилось использовать диковинный прибор: заделанный в хитрую деревянную рамку мутноватый кристалл.
