— Ты ведь и сам можешь заглянуть в будущее.
— Нет, — виновато отозвался Ромул, зная, что отказом причиняет гаруспику боль. — Извини. Пророчествовать — это не для меня.
Тарквиний понимающе улыбнулся.
— Человек лишь исполняет то, для чего предназначен. Бывает добрым. Бывает верным и мужественным. Бывает истинным воином. Этого более чем достаточно.
Ромул, в котором от слов гаруспика вспыхнула гордость, смущенно метнул в друга благодарный взгляд. Значит, надо следовать зову сердца. Завтра он предупредит Цезаря и отвратит убийство. Потом обсудит дела с Фабиолой. Как бы ни противоречили его поступки устремлениям сестры, он не хотел, чтобы вражда между ними продолжалась.
«А вдруг она права? — неожиданно подумал Ромул. — Если Цезарь изнасиловал мать, неужели он не заслуживает смерти? Нет, Цезарь на такое не способен, — ответил он сам себе. — Цезарь не виноват».
Мысленно твердя эту истину, юноша попрощался с Тарквинием и Секундом. Выглянув на улицу, где у двери по-щенячьи преданно ждал Маттий, Ромул попросил его прийти на рассвете. Маттий уж точно ничего не знал о видениях гаруспика, и Ромул соврал ему, будто ушел из храма оттого, что неважно себя почувствовал. Пророчества Тарквиния должны остаться в тайне, а Маттий всего лишь мальчишка, хоть и преданный.
Напоследок наведавшись в митреум, Ромул ушел к себе в комнату. Вечер утих, сгущалась ночь. Оставалось лишь дождаться, пока настанет новый день.
Иды марта.
* * *
Сны приходили яркие и тревожные — Цезарь, Фабиола и Тарквиний сменяли друг друга в путаных, сбивчивых картинах, Ромул мучительно метался на постели всю ночь. Проснувшись в поту, он не помнил ни единой подробности, одни только лица. Спрашивать толкований у гаруспика юноша вопреки обыкновению не стал и в полном смятении вышел во двор посмотреть, который час. Еще не светало, однако в мощеном дворе уже готовились к битве солдаты Секунда. Оперенные бронзовые шлемы и тяжелые скутумы ветераны предпочли не брать, чтобы не привлекать внимания, и ограничились кольчугами, скрыв их под плащами.
Слегка успокоенный зрелищем, Ромул вернулся к себе. Прицепив к поясу гладиус и кинжал, он решил не надевать доспехов и не брать щита: меч с кинжалом и без того насторожат охранников Цезаря, а рисковать тем, что его не пропустят к диктатору, сегодня нельзя. Напоследок Ромул прикрепил к тунике две золотые фалеры, которыми несказанно гордился. Награды помогут миновать стражу, а может, и напомнят Цезарю о трех предыдущих встречах и тогда диктатор серьезнее отнесется к предупреждениям Ромула.
Гаруспик с неизменной секирой на плече уже ждал у выхода. Ромул не удивился, лишь в очередной раз оценил его преданность: что бы Тарквиний ни думал о Риме и Цезаре, в решающий миг он будет рядом.
— Удачи!
— Спасибо, — ответил Ромул. — Надеюсь, она не понадобится.
— А как насчет Фабиолы? — После вчерашнего гадания гаруспик впервые упомянул о девушке.
— Я не стану ее упоминать. А уж как повернется дело после ареста заговорщиков — не знаю. — Ромул, словно смиряясь с неизбежным, пожал плечами. — Все в воле богов. Если обойдется, поговорю с Фабиолой после.
Темные глаза Тарквиния смотрели непроницаемо.
— Увидимся у сената.
Они обменялись коротким рукопожатием, и Ромул шагнул к двери. За порогом, в предрассветной прохладе, уже ждал Маттий. Не говоря ни слова, они двинулись в путь, однако мальчишка, явно сгорающий от любопытства, вскоре не выдержал:
— Куда мы идем?
— К особняку Цезаря.
— Зачем? — изумился Маттий. — Тарквиний что-то увидел, да? Вчера при гадании?
— Да. — Ромул решил не вдаваться в детали.
Впрочем, деталей и не требовалось. Рим кипел слухами, а Маттий, хоть и совсем юнец, прекрасно ориентировался в городской жизни.
— Это потому, что Цезаря хотят убить, да? Зачем еще идти к нему в такую рань, да еще с гладиусом?
Ромул, несмотря на мрачный настрой, улыбнулся.
— Тебя не проведешь, — признал он.
— Я угадал! — подпрыгнул Маттий и через миг осторожно поинтересовался: — А мы только вдвоем? Ты и я?
Голос слегка дрожал, и Ромул глянул вниз: несмотря на явный испуг, Маттий сжимал в руке ржавый кухонный нож — наверное, достал из-под туники. Ромул одобрительно хмыкнул: парнишка смел не по летам — его не заботит, есть ли у Рима правитель и жив ли Цезарь, он здесь лишь для того, чтобы помогать другу.
— Смелости тебе не занимать, но сегодня драться не будешь. — Ромул потрепал его по худенькому плечу. — Там будут ветераны. И Тарквиний.
— Отлично, — с облегчением выдохнул Маттий. — Но если что — я рядом.
Вспомнив себя в его возрасте, Ромул незаметно улыбнулся.
Вскоре перед ними уже замаячил дворец — нынешний «домус» Цезаря на Палатине. В едва бледнеющем рассветном сумраке проступал фасад, который недавно принялись переделывать так, чтобы особняк напоминал храм. Работы только начались, и здание скрывали строительные леса; в их тени Ромул с Маттием подошли к входу незамеченными.
— Стой! — окликнули их от окованных железом дверей, где на страже стояли четверо солдат. — Кто такие?
— Ромул, ветеран Двадцать восьмого легиона, — ответил юноша, выступая из тени. — И Маттий с Целийского холма.
Солдат скривил губы.
— По какому делу?
Ромул повернулся, чтобы в свете факела блеснули награды, и стражник удивленно замер: две золотые фалеры — редкость даже для бывалых солдат.
— Я хочу видеть Цезаря, — заявил Ромул.
— Прямо сейчас? — хмыкнул второй стражник. — В такую рань?
— Срочное дело.
— Мне плевать, — ответил первый солдат. — Прочь отсюда. Возвращайся после полудня. Может, тогда повезет.
— Я не могу ждать.
Стражники недоверчиво переглянулись, и первый направил пилум прямо в грудь Ромулу.
— Катись отсюда со своим прихвостнем, — рявкнул он. — Живо!
Ромул не пошевелился.
— Скажи Цезарю, что его спрашивает раб, убивший эфиопского быка. Раб, которому диктатор даровал свободу.
Необычайное спокойствие Ромула и странная просьба сбили стражников с толку. Первый солдат, нахмурясь, пошел советоваться с оптионом, и тот через миг вышел к дверям, по пути надевая шлем. Окинув Ромула мутным от усталости взглядом, он раздраженно выслушал его просьбу.
— Что у тебя за дело? — бросил он.
— Я скажу об этом только Цезарю, — ответил Ромул самым невыразительным голосом, на какой был способен. Излишняя резкость может все погубить, а этого Ромул допустить не мог.
Оптион пристально оглядел юношу.
— А это откуда? — указал он на золотые фалеры.
