Из ближней рощи вырвалась свора громадных собак. Одни бежали, держа носы у самой земли, другие, наоборот, принюхивались к воздуху. И все они чуяли беглеца. Фабиола услышала, как молодой человек громко закричал от страха. Ужасный звук. Она и Корбуло продолжали молча наблюдать за происходившим.
Следом за собаками показалась кучка вооруженных до зубов мужчин. Они криками и свистом подгоняли собак. Увидев совсем близко обессиленного беглеца, преследователи принялись вопить с удвоенной силой.
— Откуда он?
— Кто же знает? — пожал плечами виликус. — Наверное, дурак этот бежит уже не первый день. Молодой, сильный… Я слышал, что, бывает, гоняются и неделю, и больше. — Корбуло явно сочувствовал беглецу. — Но эти… Они если уж погнались, то не отстанут. А с пустым брюхом быстро не побежишь.
Фабиола вздохнула. Беглому рабу никто не предоставит убежища, не даст пищи. С какой стати? Благополучие Рима держалось на войнах и рабстве. И поводов для сочувствия тем, кто пытался бежать из неволи, у его граждан не было. Ужасные условия жизни впроголодь, жестокие наказания за самую малую провинность — такова была участь рабов, а остальных это нисколько не касалось.
Конечно, не со всеми рабами обращались одинаково плохо, но именно они представляли собой ту кровь, которая пульсировала в венах Республики, их руки возводили великолепные здания, они трудились в мастерских и выращивали все то, чем Рим питался. Рабы нужны были Риму позарез. И никто из рабов ничем не мог помочь несчастному, с горечью думала Фабиола. Помощь беглецу каралась смертью. А кому охота умереть распятым на кресте?
Драма стремительно близилась к развязке. Шагах в пятидесяти от них беглец споткнулся, упал на колени на мокрую землю и застыл, воздев руки в безмолвной мольбе. Фабиола зажмурилась. Попытка встать между беглым рабом и людьми, которые, согласно закону, преследовали его, не привела бы ни к чему хорошему. Самой малой из неприятностей, которые ожидали бы ее в таком случае, стала бы судебная тяжба с хозяином раба. Поэтому она ничего не могла поделать.
И тут беглеца настигли.
Собаки накинулись на него и принялись валять по земле, словно куклу. Несчастный снова истошно заорал. Фабиола, сама того не желая, во все глаза смотрела на происходящее. И возблагодарила богов, когда почти сразу же предводитель охотников разогнал собак плеткой. Постепенно подтянулись и остальные фугитиварии; их было больше дюжины — грубые на вид люди в темных одеждах, вооруженные луками, копьями и мечами. Из-под шерстяных плащей виднелись кольчуги. Собравшись вокруг лежавшего на земле молодого раба, они громко смеялись над глубокими ранами на его руках, которые успели нанести ему собаки. Для них это было лишь дополнительной забавой.
Фабиола с трудом сдерживалась, чтобы не вмешаться. Но что она могла поделать?
Довольные своим успехом фугитиварии, казалось, даже не замечали, что они не одни. Их могучие пятнистые собаки разлеглись на земле, разинули громадные пасти и свесили красные языки. Похожие на них зверюги бродили по ночам вокруг виллы Фабиолы, охраняя ее от разбойников и воров. Эти же псы были крупнее сторожевых и выглядели еще более злобными.
Ловцы окружили раба и принялись бить его, он же сжался в комок и лишь негромко вскрикивал при каждом ударе. А потом положение изменилось. Ближайший из головорезов заметил наконец Фабиолу и Корбуло. Он сразу разглядел и богатую одежду, и драгоценности на женщине, но ничего не сказал ей, а лишь шепнул что-то своему коренастому предводителю. Тот вместо ответа со всей силы пнул раба в грудь.
Раздался очередной приглушенный вскрик.
Фабиола в ужасе смотрела на происходившее. Таким ударом вполне можно было сломать ребра.
— Прекрати! — не выдержала она. — Он тяжело ранен!
Корбуло тревожно кашлянул у нее за спиной.
Круг разомкнулся, суровые, неумолимые лица повернулись к обескураженной женщине и ее управителю. Фугитиварии не могли не заметить ее красоту, их грубые черты исказились издевательскими ухмылками. Послышались и весьма нескромные замечания, правда, шепотом. Богатых все еще уважали.
Фабиола сделала вид, будто ничего не слышала; Корбуло густо покраснел.
Как ни странно, рабу позволили подняться на ноги. А потом один из фугитивариев вынул меч и ткнул беднягу острием, заставляя его сделать шаг в сторону — к Фабиоле. Ничего не понимающий молодой раб не пошевельнулся. Последовал новый укол; пленник громко всхлипнул, но, поняв, чего от него требуют, побрел нетвердыми шагами в сторону виллы. Раздался издевательский хохот, и в спину ему полетело несколько комьев земли. Раб попытался прибавить шагу.
— Что они делают? — испуганно спросила Фабиола у своего виликуса.
— Играют с ним. И с нами. Хозяйка, надо уйти в дом, пока не поздно, — пробормотал побледневший Корбуло.
Но у Фабиолы ноги словно приросли к земле.
Раб подошел ближе, и стало видно, что кровь на его теле — не только от укусов собак. Сквозь дыры в старой, изодранной в клочья тунике виднелись продолжавшие кровоточить раны, покрывавшие и грудь, и спину наподобие уродливой решетки. Нельзя было не узнать отметины кнута, наглядно говорившие о том, каким зверем был хозяин этого человека. Наверно, потому-то он и сбежал. Беглец был молод, Фабиола решила, что ему не больше пятнадцати. Совсем мальчишка. Пот и слезы промыли светлые полоски на покрытом грязью, осунувшемся от усталости и голода лице, не выражавшем ничего, кроме ужаса.
— Госпожа! — немного повысил голос Корбуло. — Это опасно.
Но Фабиола не могла отвести глаз от беглеца, который не смел взглянуть на нее.
Словно в трансе, он прошел мимо них в направлении внутреннего двора имения. Но как у мыши, раненной и отпущенной для забавы котом, у него не было шансов далеко уйти.
Фугитиварии сдвинулись с места, и Фабиола почувствовала болезненный спазм в желудке. Она оглянулась по сторонам, но не увидела никого из телохранителей. До сих пор необходимости в их помощи не возникало ни разу, и они по большей части сидели в кухне у очага, обмениваясь непристойными шутками. Даже рабы, находившиеся во дворе, не показывались.
Корбуло настолько испугался, что осмелился дернуть хозяйку за рукав.
Но Фабиола почувствовала непреодолимое желание помочь несчастному и повернулась к неторопливо приближавшимся людям. Да, она боялась, но броситься бегом под спасительную крышу своего дома, чтобы спрятаться там от этих нелюдей, было ниже ее достоинства. А они все приближались — тихо, угрожающе.
— Кто тут старший? — крикнула Фабиола. Ей пришлось крепко сцепить руки, чтобы они не дрожали.
— Получается, госпожа, что я. Сцевола, стало быть, главный фугитиварии, — с наглым полупоклоном произнес, растягивая слова, предводитель — низкорослый, крепко сложенный человек с короткими каштановыми волосами и глубоко сидящими глазами. Его туловище от шеи до середины бедер покрывала кольчуга, какие носят легионеры. На поясе висели гладиус в богато изукрашенных ножнах и кинжал. Запястья охватывали массивные серебряные браслеты, говорившие о его статусе. Похоже, охота на беглых рабов была выгодным делом. — Хочешь, чтобы я тебе чем-нибудь услужил?
