Выражение лица Брута смягчилось.
— Марс сохранит меня, — сказал он, — как всегда.
— И Митра, — добавила Фабиола. И обрадовалась, когда он кивнул с довольным видом.
— Цезарь намеревается этой ночью не только завладеть гаванью. Он отсылает меня обратно в Рим, чтобы я посоветовался с Марком Антонием и набрал побольше подкреплений, — сообщил Брут и вдруг снова помрачнел. — Еще он приказал, чтобы я оставил тебя здесь. Наверное, боится, что ты будешь отвлекать меня от обязанностей.
Фабиола уставилась на него. Последние слова не на шутку испугали ее.
— А ты?..
— Я не согласился. Поспорил с ним, — ответил Брут. — Вежливо, конечно.
— И?..
— Он не слишком обрадовался, — усмехнулся Брут. — Но ведь я один из лучших его военачальников. Так что в конце концов он согласился. Теперь довольна?
Фабиола, удивленная и обрадованная, крепко обняла его. Этой жаркой чужой страной она была сыта по горло.
А если Цезарю удастся уцелеть, она будет ждать его. В Риме.
* * *
Ближе к вечеру звероловы разбили лагерь в безопасном месте на берегу озера Мареотис, у самых городских стен. Два друга надели доспехи и вооружились, как могли. Пока они плавали с пиратами, у них были и грубо сделанные щиты, и дрянные железные шлемы, но все это погибло вместе с дау.
— Думаю, не стоит расстраиваться, — сказал Ромул, накинув на плечи легкий шерстяной плащ. Можно было не сомневаться, что им предстоит столкнуться с какими-нибудь врагами, и, не имея полного боевого снаряжения, он чувствовал себя голым, но все же бодрился. — Теперь никто не обратит на нас внимания.
— Ты прав, в этом-то все и дело, — ответил Тарквиний, одетый точно так же. Он вытащил наружу серебряную цепочку, которую всегда носил на шее. На ней висела круглая золотая бляшка с изображением жука-скарабея. Ромул никогда прежде не видел у гаруспика такого украшения.
— Это еще зачем?
Тарквиний улыбнулся.
— Для удачи.
— Она нам потребуется. — Ромул вновь посмотрел в небеса. Он настроился истолковать все, что ему откроется, но не видел никаких знамений. А его друг явно не намеревался отвечать на какие-либо вопросы. Оставалось вновь, в который раз, положиться на богов. Ощущать свою беспомощность было крайне неприятно, но Ромул скрипнул зубами и заставил себя собраться с духом. Ничего другого просто не оставалось.
Гиеро не только обратился к своим богам, моля их даровать удачу Тарквинию и Ромулу, но и объяснил им, где и что находится в городе. Вряд ли он сейчас располагал более полезными для дела сведениями.
— Не делайте глупостей, — наставлял их старый бестиарий. — Выясните все, что можете, и скорее назад.
— Так мы и сделаем, — ответил Тарквиний. Его лицо не выражало ровным счетом ничего.
По римскому обычаю, они пожали друг другу предплечья.
Ромул предчувствовал, что никогда больше не увидит Гиеро. И не мог сдерживаться.
— Скажи, тебе приходилось иметь дело с римскими купцами?
Бестиарий удивленно взглянул на него.
— Конечно, — ответил он. — Я вел дела чуть ли не со всеми. И с патрициями, и с купцами, и с ланистами.
— А некий Гемелл тебе не знаком?
Гиеро почесал затылок.
— Память у меня уже на та, что в молодости…
— Для меня это очень важно, — сказал Ромул, наклоняясь ближе.
Любопытный Гиеро сейчас почему-то не решился допытываться до причин такого интереса. Взгляд его собеседника вдруг сделался устрашающим. Бестиарий немного подумал.
— Гемелл…
Ромул ждал.
— А-а, вспомнил, — сказал наконец Гиеро. — Он жил на Авентине, да?
Ромул почувствовал, как в жилах у него на шее запульсировала кровь.
— Да, — прошептал он. — Как и я.
Тарквиний нахмурился.
— Твой друг? — спросил Гиеро.
— Я бы не сказал, — ответил Ромул, стараясь выдержать непринужденный тон. — Просто старый знакомый.
Бестиарий сделал вид, будто не заметил лжи. Его все это никаким боком не касалось.
— Да, конечно. Гемелл… Он лет десять назад решил поучаствовать в моем деле. Вложил треть денег в расходы на экспедицию.
— Точно, так оно и было, — кивнул Ромул, и в сердце его вновь прокралась печаль. Они вместе с Фабиолой подслушивали разговор Гемелла, и он мечтал о том, как будет когда-нибудь ловить зверей.
— Но эта поездка, похоже, была проклята с самого начала. — Гиеро нахмурился. — Звери словно знали, где мы устраивали ловушки, обходили их, а те, которых удавалось поймать, никуда не годились. Половина моих людей перемерли от лихорадки и каких-то странных напастей. Когда мы отправились назад, Нил разлился, и мы добирались до Александрии вдвое дольше обычного. — Он сделал паузу для пущего эффекта.
Ромул кивал, пытаясь изобразить сочувствие. Но в душе у него все кипело. Даже несколько диких зверей представляли собой нешуточное состояние. Так что Гемелл, без сомнения, продолжал купаться в деньгах.
— И это еще не все, — вздохнул бестиарий. — Я обычно продаю животных в александрийском порту, но Гемелл приказал, чтобы мы доставили их в Италию.
Тарквиний затаил дыхание. Он чувствовал себя глупцом. Как он мог не понять этого раньше? Зимний день в Риме, восемь лет тому назад. Торговец с Авентина по имени Гемелл, который буквально умолил его сделать предсказание. И дурные предзнаменования, которые он увидел: тонущие в море корабли, битком набитые дикими зверями…
Ромул же был настолько поглощен рассказом бестиария, что ничего не заметил.
— Что ж, это разумно. Там заплатили бы куда больше.
Гиеро кивнул.
— Потому-то я, дурак, и согласился на его требование. Остается благодарить богов, что я поплыл на легкой либурне, а не на одном из грузовых кораблей.
— То есть?..
— Во время плавания разыгралась невиданная буря, — упавшим голосом сообщил бестиарий. — Все корабли пошли ко дну, и звери вместе с ними. Я чуть не разорился.
Тарквиний между тем восстанавливал в памяти все, что было связано с торговцем, которого он встретил возле храма Юпитера на Капитолийском холме. Толстого, сварливого Гемелла, и без того пребывавшего в подавленном состоянии, его откровения просто подкосили. А сильнее всего заключительное: когда-нибудь в твою дверь постучат… В то время мысли гаруспика занимали куда более важные вещи, и он напрочь забыл об увиденном. Проблемы незнакомца нисколько не интересовали его. А вот теперь все встало на свои места. Гемелл был хозяином Ромула.
Ромул, совершенно не обращавший внимания на взволнованного Тарквиния, не мог сдержать ликования.
