Но поиски оказались безуспешными. Никто из тех, к кому она обращалась, ничего не знал о нужном ей человеке. Нетрудно было понять почему: многие прорицатели яростно отрицали, что когда-либо видели этого гаруспика, желая, чтобы богатая клиентка обратилась к ним. Вконец устав отбиваться от их услуг, Фабиола присела на ступеньку храма и некоторое время наблюдала за мельтешившей вокруг толпой. Ее стражники стояли поблизости. Доцилоза купила им хлеба с мясом, и они с удовольствием ели. Чтобы поднять настроение бойцов, Доцилоза купила им и по чаше разбавленного водой вина. Из Доцилозы вышла прекрасная домоправительница, подумала Фабиола. Она не только бранила слуг, если те того заслуживали, но и регулярно поощряла их.
— Не желаешь ли, госпожа, зайти внутрь и принести жертву?
Фабиола даже вздрогнула, услышав незнакомый голос. Она опустила взгляд и увидела, что с нижней ступеньки на нее смотрит однорукий человек. Расположился он со знанием дела — тут было удобнее всего выпрашивать подаяние у тех, кто входил в храм. Средних лет, коренастый, с коротко подстриженными волосами, в рваной тунике военного образца. На груди бронзовая фалера — гордое напоминание о тех временах, когда калека служил в легионах. Через правое плечо переброшен ремень, на котором висел нож в истертых кожаных ножнах. В Риме каждый должен был уметь защитить себя. Он смотрел прямо и смело, восхищенно, но не угрожающе.
— Может быть, — ответила Фабиола. — Но я хотела сначала найти настоящего прорицателя. В Помпеях нет ни одного.
— Здесь ты тоже никого не найдешь! — хохотнул ветеран.
Один из телохранителей Фабиолы заметил происходящее и подошел поближе, взявшись за меч. Хозяйка коротким кивком заставила его вернуться к остальным. В это время дня здесь можно было ничего не опасаться.
— Похоже на то, — вздохнув, ответила она калеке. Действительно, надежда встретить здесь человека, с которым Гемелл мимоходом столкнулся несколько лет назад, была пустой тратой времени. — Может быть, таких и вовсе нет.
— Лучше всего, госпожа, ни на кого не рассчитывать, — посоветовал калека и подмигнул ей. — Даже боги непостоянны. Похоже, в последнее время они отвернулись от Республики.
— Истинную правду говоришь, дружище, — простонал, взбираясь на ступеньки, обливавшийся потом толстяк в замызганной тунике. — Нас, честных граждан, все время обирают. Нужно что-то делать!
Все, кто слышал его слова, тут же согласно закивали и загомонили. От Фабиолы не укрылось, что каждый, будь он в дорогой одежде или в тряпье, думал то же самое. Положение в Риме действительно было серьезным. И все эти люди по-настоящему тревожились. Она вновь повернулась к ветерану.
— Что до меня, я уже десять лет не пропускал ни одного чествования Марса. И все равно лишился вот этого. — Он выразительно помахал культей.
— Как же это случилось? — сочувственно прищелкнула языком Фабиола.
— Дрался в Армении против Митридата, — гордо ответил калека, но тут же погрустнел. — А теперь прошу подаяния, чтобы не помереть с голоду.
Фабиола тут же извлекла кошелек из складок столы.
— Побереги свои деньги, госпожа, — чуть слышно сказал незнакомец. — Они тебе непросто достались.
Фабиола нахмурилась. Он сказал это так, будто что-то знал о ней.
— Ну-ка, объясни! — потребовала она.
Калека вдруг смутился: его обветренное смуглое лицо пошло красными пятнами, он умолк. Фабиола впилась в него взглядом.
— Вряд ли клиенты так уж много оставляют… — пробормотал он в конце концов.
Фабиола похолодела. Она не сомневалась, что кое-кто в Риме узнает ее, но не ожидала, что это произойдет так быстро. К тому же нищие ветераны военных кампаний не бывали в Лупанарии. Никто из них просто не мог заплатить тех денег, которые там требовались. И все же он знал ее.
— Что ты имеешь в виду?
Калека отвел взгляд.
— Я обычно сидел перед входом в Лупанарии, пока тот район не стал слишком опасным. И много раз видел, как ты выходила оттуда с тем верзилой привратником. С Бенигном.
— Понятно…
— Нельзя было не разглядеть твоей красоты, госпожа.
— Теперь я свободная женщина, — вполголоса сказала Фабиола. — Гражданка Рима.
— Значит, боги были благосклонны к тебе, — улыбнулся ветеран. — Мало кому удается вырваться из когтей Йовины.
— Ты ее знаешь?
— Конечно, — усмехнулся он. — Да и ей моя рожа хорошо знакома. Хотя она ни разу не подала мне ни единого аса.
Теперь уже покраснела Фабиола.
— Я тоже.
— Ничего, госпожа. Теперь меня мало кто замечает. Выходит, я попусту лишился руки, в которой держал меч.
Нельзя было не проникнуться сочувствием к ветерану. Пусть мощь легионов служила тому, что она всем сердцем ненавидела, — защите государства, основанного на войнах и рабстве. Да, этот человек прослужил в армии много лет, но ведь он дорого заплатил за это. Фабиола не могла ненавидеть его. Напротив, он ей понравился. Если Ромулу повезло, у него могли появиться как раз такие товарищи.
— Нет, не впустую, — твердо произнесла она. — Вот, возьми.
В ее руке сверкнуло золото. Калека широко раскрыл глаза от изумления. Она протягивала ему аурей — больше, чем легионер получал за месяц.
— Госпожа, я… — пробормотал он.
Фабиола положила монету на ладонь и сомкнула его пальцы вокруг нее. Нищий не пытался противиться. Злая судьба заставила храброго воина забыть о гордости, и это опечалило Фабиолу.
— Благодарю тебя, — чуть слышно прошептал калека, уставившись в землю.
Фабиола повернулась было, чтобы уйти, но интуиция подсказала, что ей следует еще немного задержаться.
— Как тебя зовут? — ласково спросила она.
— Секунд, госпожа, — ответил калека. — Гай Секунд.
— А мое имя ты, наверное, знаешь.
Секунд снова усмехался.
— Фабиола.
Она приветливо кивнула ему… и еще один мужчина сделался ее рабом на всю жизнь.
— Может, когда-нибудь еще встретимся.
Секунд благоговейно смотрел вслед Фабиоле, пока та поднималась по ступенькам, направляясь к входу в храм. За всю свою жизнь он не видел ни одной женщины, которая могла бы сравниться с нею красотой. К тому же денег, которые она дала ему, должно было хватить на несколько недель безбедной жизни. Сегодня боги улыбнулись ему.
— Может быть, Юпитер откликнется на мои молитвы, — вдруг сказала Фабиола, полуобернувшись.
— Надеюсь на это, госпожа, — отозвался Секунд. — Или Митра, — добавил он шепотом.
* * *
Полутемная целла была битком набита людьми, стремившимися умолить главного римского бога о благосклонности. Молящиеся вносили деньги на жертву, и бритоголовые прислужники указывали им, где встать на колени. Негромко пели жрецы. Мигающий огонь развешанных по стенам светильников создавал зловещую атмосферу. Высоко на стене висел каменный барельеф с ликом Юпитера вдвое больше человеческого лица. У бога был крючковатый нос и саркастически искривленные полные губы. Он сурово смотрел на молящихся из-под полуприкрытых тяжелых век. Ниже помещался длинный плоский алтарь, заваленный приношениями. Из перерезанных шей кур и ягнят все еще текла кровь. Рядом стояли по две и по три крошечные, грубо сделанные статуэтки Юпитера. Валялись медные монеты, серебряные денарии, кольца с печатками, ожерелья и ломти хлеба. Маленькие глиняные кувшинчики стояли рядом с принесенным кем-то стеклянным сосудом изящной работы. Богатые и бедные, плебеи и патриции — все что-то несли сюда. Каждому было о чем молить бога.
