— Вы потому и предложили мне должность?
— Да. Тогда я уже понял, кто вы, потому и предпочел, чтобы вы были рядом. Врага всегда нужно держать поближе. Очень удобно иметь возможность передавать вражескому командующему те сведения, которые хочешь ему передать.
Раймонд задумался, опустив голову.
— И чего вы добились?
— Авангард родезской армии попал в ловушку, поскольку был уверен, что в городе их не ждут. Разгром полный. Еще неизвестно, что с теми силами, которые остались за городской стеной, но удирали они во все лопатки. Не отступали, а именно удирали.
— Понятно. — Раймонд снова задумался.
— Вы понимаете, что вас ждет?
— Ну, как военнопленный, я точно проходить не буду.
— Верно.
— Скажите, князь… А зачем вам все это надо?
— Что именно?
— Зачем вы ввязались в эту войну? Вы же чужестранец. Вассальную клятву Артону не приносили, в своем выборе полностью свободны.
— Не знаю, поймете ли вы… В общем, я и не хотел встревать… Но я познакомился с Конроном еще раньше, потому счел своим долгом дать ему несколько советов. А потом заболела Аливия. Она не могла покинуть город до подхода ваших войск.
Раймонд нахмурился:
— Постойте, вы хотите сказать, что кинулись защищать город только потому, что эта… купеческая дочь не могла покинуть его?
— Я же говорю, что вы не поймете.
Мужчина внимательно изучил лицо Володи, словно пытаясь что-то в нем разглядеть.
— Вы не влюбились, князь? — Было видно, что Раймонд и сам не верит в это предположение.
— В девятилетнюю девочку? — рассмеялся Володя. — Она скорее для меня сестренка… Она действительно очень похожа на Ленку. Характером.
— Но… мы могли бы договориться. Ни ее, ни ее семью не тронули бы…
— Понимаете, Раймонд… или как вас там на самом деле? Возможно, мы и могли бы договориться, но… так получилось, что все, кого я знаю… с кем успел познакомиться за то время, что пробыл тут, находятся на стороне Локхера. А вот на другой стороне я никого не знаю. будем считать это причудой судьбы.
— Но вы же умный человек, князь! Вы же понимаете что Локхер обречен! С нынешним королем он не сможет устоять. Вы даже Тортон еще не спасли, всего лишь отсрочили падение.
— Намекаете на основные силы, плывущие на кораблях? У меня есть некоторые идеи и относительно их. Насколько я понял из допроса пленных, у меня есть еще сутки или двое. Будем исходить из худшего — сутки. Кое-какие распоряжения я еще вчера отдал. Сегодня перед сражением тоже послал гонцов.
— Если так, зачем тогда вы здесь? Чего вы хотите?
— Хочу, чтобы вы мне помогли. Раймонд, подождите, не надо возмущаться. Поймите, вы мне поможете в любом случае, хотите этого или нет. Просто если вы согласитесь — облегчите мне жизнь. И себе, кстати, тоже.
— Я никогда не был предателем!
— Я же сказал, что вы поможете в любом случае. Смотрите сами, в вашем доме нашли некоторые вещи. У меня в руках ваши письма и послания… зашифрованные. Думаете, сложно подобрать к ним ключ, имея на руках столько данных? Я внимательно не смотрел, некогда было, но, на мой взгляд, шифр не из сложных — замена одной буквы другой. Вряд ли вы тут знакомы даже со стодвадцативосьмибитным шифрованием. Э-э… не обращайте внимания, это так, мысли вслух. Просто придется потратить некоторое время, которое тратить не пришлось бы, согласись вы сотрудничать. Так что агент его величества Эриха — тир Раймонд — по-прежнему будет передавать зашифрованные послания командованию осаждающей армии. Как вы думаете, кем вас будут считать, когда окажется, что все ваши послания были ложными?
— Ты… Ты!!!
— Спокойно, Раймонд! Вас ведь никто силком не заставлял начинать играть в эту игру! Так примите те правила, по которым она ведется.
— Это… Это нечестно!
— Шпионаж, тир Раймонд, вообще вещь нечестная. Заметьте, я ведь ни словом вас не попрекнул тем, что вы занимаетесь делом, никак не совместимым с рыцарской честью. Наоборот, честно говоря, я даже восхищаюсь вами. Не каждый ради дела согласится принести такую жертву. Все больше и больше начинаю уважать Эриха, организовавшего такую разведывательную сеть в Локхере. Ваша беда не в том, что вы оказались неопытным, — просто я учился у людей, которые этими делами занимались несколько десятков лет. Причем разведывательная служба, в которой они работали, считается одной из лучших в мире… в известном нам мире.
— И вы тоже разведчик?
— Скорее вынужденный беглец. Вряд ли вы поймете, но у меня не было другого выхода.
— Вы убегали от этих ваших учителей?
— Нет. Раймонд, не надо гадать. Хотите что-то узнать — спросите прямо. Что же касается того, что вы так стараетесь узнать окольными путями — я не делаю из этого тайны. Я действительно учился в закрытой военной школе, которая, гм… находилась при службе безопасности Российской империи. Соответственно, в разведывательной и контрразведывательной деятельности кое-что смыслю. Вполне возможно, что я в конце концов тоже поступил бы в разведку… или, быть может, стал военным. Трудно сказать. Однако судьба распорядилась иначе, и, чтобы спасти мне жизнь, меня отправили к вам.
— Спасти жизнь?
— Сложно объяснить. Просто если бы я остался, то умер примерно через полгода. Скажем так, лекарство от моей болезни находилось только у вас, но дорога эта в один конец. Жизнь я себе спас, но вернуться уже не могу. А то, что я оказался в Локхере… как я уже говорил, зигзаг судьбы. Я мог высадиться и на побережье Родезии. Или еще где. Сейчас же просто пытаюсь найти свое место. Как видите, я предельно откровенен с вами.
— Потому что, — усмехнулся Раймонд, — либо я стану вашим союзником, и тогда ваша откровенность будет вам на пользу, либо меня казнят как шпиона, а тогда уж тем более нечего опасаться того, что труп что-то кому-то расскажет.
— О казни не мечтайте. Я вообще не сторонник подобных зрелищ. Но в одном вы правы — из тюрьмы вы выйдете только в том случае, если согласитесь сотрудничать со мной. Если нет, будете жить только до тех пор. пока вы мне нужны живым. Когда же вы мне перестанете быть нужным, вы просто однажды утром не проснетесь, а ваше тело закопают где-нибудь на тюремном дворе или за городом на пустыре, как умершего грабителя.
— Вы очень откровенны, князь.
— Сберегает время.
— И сколько у меня на размышление?
— Два дня. За это время я думаю разобраться со всеми вашими бумагами и донесениями. Когда я это сделаю — вы мне будете не только не нужны, но и опасны, поскольку в случае побега сумеете доказать, что все послания от вас ложные.
— А если я сбегу в эти два дня? Разве я не буду опасен?
— Попытайтесь, — пожал плечами Володя. — А стать опасным у вас не получится. Разоблаченный шпион уже не опасен. Вы порушите мне игру, но не более. Я же не стану писать письма от вашего имени, зная, что вы на свободе. А вот если я игру начну и вы ее разоблачите, могут пострадать те, кто будет мне помогать. И их кровь окажется на моей совести, потому что я не решился казнить вас. Так что не рассчитывайте на мое милосердие. Мне будет паршиво, но я все равно сделаю, что должно.
