— Они настоящие смельчаки, — сказал Тарквиний с искренним уважением. — И сами выбрали для себя такую смерть.
— Но от этого нам не легче бросать их тут, — откликнулся Ромул.
— Оставайся и ты, если хочешь, — отозвался этруск. Тебе выбирать. Может быть, я именно поэтому не мог твердо сказать, что мы, все трое, переживем эту битву. — В его темных глазах нельзя было прочесть ровным счетом ничего.
— Нет, твое время умереть еще не пришло, — твердо сказал Бренн. — Сам подумай: ради какой цели?
Ромул задумался, но так и не нашел никакого осмысленного обоснования. Раненые по собственной воле выбрали для себя такой конец, и, погибнув вместе с ними, он никому ничего не доказал бы. А ведь он намеревался еще так много совершить. И он с тяжелым сердцем побрел дальше.
Несокрушимая сила воли Бассия не позволила распасться их неожиданно возникшему отряду и после того, как он покинул поле битвы. К счастью для солдат, парфянские лучники не стали долго преследовать их. В конце концов Ромул все же набрался смелости оглянуться и увидел, как всадники с радостными воплями ездят кругами по только что покинутому римлянами месту. Один размахивал очень хорошо знакомым Ромулу предметом. Большего позора римлянам трудно было представить — серебряный орел легиона попал в руки врага. И Ромул еще сильнее пал духом.
Вся просторная равнина превратилась в подобие склепа. На изрытом конскими копытами песке насколько хватал глаз валялись убитые и израненные люди. Мухи облепили широко раскрытые незрячие глаза, разинутые рты, зияющие кровавые раны. Почти пятнадцать тысяч римских солдат больше не вернутся в Италию. А в вышине парили, раскинув крылья в восходящих потоках воздуха, тучи стервятников. Повсюду пахло кровью, потом и нечистотами. Этот день для республики оказался очень скверным.
— Многие еще живы.
— Все равно мы не в силах им помочь, — устало произнес Бренн.
— Олиний предвидел это еще семнадцать лет назад, — с некоторым удовлетворением произнес Тарквиний. — Его очень порадовало бы, что римляне дошли до такого.
Ромула эти слова потрясли.
— Это же наши товарищи!
— А мне какое дело? — ответил этруск. — Римляне истребили мой народ и разрушили наши города.
— Но ведь не эти римляне! Они этого не делали!
К его немалому удивлению, Тарквиний не стал спорить. Напротив.
— Мудрые слова, — сказал он. — Да не затянутся их страдания надолго.
После того как человек, ненавидящий все, связанное с Римской республикой, уступил ему, Ромулу немного полегчало, но воплей, все еще доносившихся сзади, он не мог не слышать.
«И во всем этом повинен только один человек, — со злобой думал он. — Красс».
— Твой учитель предсказал эту битву? — изумился Бренн.
— И еще он видел, как мы идем в дальний поход на Восток, — ответил этруск. — Я начал было сомневаться в его предсказаниях, но теперь…
У его собеседников от изумления широко раскрылись глаза.
— Боги порой ведут нас странными путями, — пробормотал Бренн.
Ромул лишь вздохнул. Нелегко ему будет вернуться в Рим.
— Пока не все прояснилось. — Лицо Тарквиния приняло отсутствующее выражение, которое было уже хорошо знакомо Ромулу и галлу. — Армия еще может вернуться на Евфрат. Многое пока что зависит от Красса.
— Вышние боги! Но туда-то зачем идти? — Ромул яростно ткнул рукой в пустыню. — Ведь все, что нам нужно, осталось на Западе. Безопасность. Италия…
— Мы могли бы увидеть храмы, воздвигнутые Александром. — Тарквиний, казалось, забыл об их присутствии. — И великий город варваров на берегу Индийского океана.
— Путешествие, какого не совершал еще никто из аллоброгов, — прошептал Бренн. — И не совершит впредь.
— Знаешь, Бренн, от судьбы не убежишь, — вдруг отозвался Тарквиний.
Галл побледнел так, что этого нельзя было не заметить даже сквозь густой загар.
— Бренн?! — Никогда еще Ромул не видел своего друга в таком состоянии.
— Эти самые слова сказал мне друид в тот день, когда я покидал деревню, — прошептал тот.
— Друиды, гаруспики… — Тарквиний хлопнул галла по спине. — Мы, в общем-то, ничем не отличаемся.
Бренн благоговейно кивнул.
Он не заметил горькой тени, мелькнувшей на лице Тарквиния.
«Ему известно, что нас ждет», — думал Ромул.
Но время было совершенно неподходящим для долгих разговоров. Нужно было отступать или умереть.
Солнце клонилось к горизонту, но оставшиеся до темноты часы не сулили изможденным римлянам ничего хорошего. Легионы медленно уползали с места разгрома, а вслед им время от времени летели стрелы злорадных парфян. Однако победители в большинстве своем остались позади, добивая раненых и обирая мертвых.
Во всем этом ощущалась злая и горькая ирония. Невесть сколько народу осталось умирать на поле боя, чтобы дать своим товарищам шанс на спасение.
Разбитая армия тащилась на север, к стенам Карр. С каждым шагом кто-то из раненых солдат падал у обочины дороги. Каждый, у кого не хватало сил идти, был обречен на гибель. Чтобы не дать оказавшейся под его командованием когорте разбрестись, Бассий непрерывно орал, ругался и даже временами колотил измученных солдат рукоятью меча, заставляя их идти. Ромул еще сильнее зауважал его.
Карры представлял собой затерянный в пустыне городишко, существовавший лишь благодаря тому, что глубоко под ним залегали подземные воды. Понимая, что во время вторжения поселение может оказаться полезным, Красс год назад направил туда экспедиционный отряд. Бежавшее с поля битвы многотысячное войско, словно не заметив, прошло мимо его небольшого лагеря. Легионеры неудержимым потоком ворвались в ворота Карр и кинулись по домам отбирать у несчастных жителей воду и пищу. Любые попытки сопротивления без раздумий пресекались смертельными ударами гладиусов.
Однако большинство солдат осталось за пределами стен. Кое-кто из центурионов, по обыкновению, попытался заставить солдат выстроить для ночлега временные укрепления с валом и рвом. Тщетно. Слишком много пришлось воинам вытерпеть за этот день, чтобы они согласились потратить еще три часа на работу с лопатой. Офицерам удалось лишь отвести свои центурии на несколько сотен шагов от города, на край пустыни.
* * *
Солнце зашло, и стало быстро холодать. От резкого ветра пробирала дрожь. Тем, кому не посчастливилось попасть в город или найти хоть какое-то убежище за его пределами, оставалось лишь сбиваться в кучи и греться друг о друга. Все палатки пропали вместе с обозом. Раненые теперь умирали от холода, усталости и обезвоживания. И никто ничем не мог им помочь.
Ромул и его друзья завладели жалкой глинобитной хижиной. Владельцев они убивать не стали, а просто выгнали их под открытое небо. И сразу же уснули мертвым сном. Несмотря даже на опасность нападения парфян, никто из них не нашел в себе сил встать на часах.
