— Но что это меняет, любовь моя?
— Положение в городе ухудшается быстрее, чем когда-либо. — Он нахмурился. — Клодий давно уже ускользнул из-под руки Цезаря, а Милон никогда и никому по-настоящему не подчинялся. Сейчас их банды почти полностью владеют городом. Выборы постоянно откладываются, а чиновники не решаются возражать против этого из страха за свою жизнь. В Риме стало слишком опасно.
Фабиола кивнула. После того как пришло известие о разгроме и пленении Красса, насилие в городе приобрело неслыханный размах. Уличные убийства сделались обычным явлением, чуть не каждый день где-то вспыхивали волнения, во время которых частенько поджигались общественные здания. Наглые и алчные политиканы во главе с Клодием Пульхром и Титом Милоном яростно боролись за власть, и будущее Рима представлялось в очень темном свете. Тем более что Цезарь крепко увяз в Галлии, а Помпей сохранял нейтралитет и ждал, когда же Сенат обратится к нему за помощью.
— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, — сказал Брут. — Подальше от города — пока обстановка тут не успокоится. Вот я и решил, что лучше всего будет выкупить тебя на свободу.
У Фабиолы потеплело на сердце.
— Да благословят тебя боги во веки веков, — сказала она и еще раз поцеловала его.
Было заметно, что ее реакция понравилась Бруту. Он тут же заговорил о своей новой вилле в Помпеях и тех усовершенствованиях, которые там предстояло сделать. Но пока Фабиола слушала его, прежняя скорбь навалилась на нее с новой силой. Она только-только стала свободной, а уже забыла о Ромуле. Ее глаза вновь наполнились слезами, и она поспешно отвернулась.
Брут умолк на полуслове.
— Фабиола?..
— Ничего… Я… — Несмотря на все старания, ее подбородок предательски дрожал.
Брут погладил ее по щеке:
— Скажи мне, что случилось. Я помогу тебе.
Как всегда, его забота тронула Фабиолу.
— Я вспомнила о своем брате-близнеце, — печально ответила она.
— У тебя есть брат? Раб? — Брут рассмеялся. — Я выкуплю и его тоже!
— Ты не сможешь.
Аристократ улыбнулся:
— Не могут же за него запросить больше, чем за тебя.
Она хотела спросить, сколько пришлось заплатить за нее, но Брут приложил палец к ее губам.
— Йовина умеет отчаянно торговаться, — сказал он и потребовал: — Расскажи про своего брата.
— Ромул был в армии Красса.
Брут растерялся. Такого он не ожидал.
Не выдавая своих источников, Фабиола пересказала ему то, что смогла узнать от Мемора и Веттия о бегстве Ромула из школы гладиаторов и о том, почему он, по всей вероятности, оказался в войске, которое отправилось воевать в Парфию.
В Галлии Бруту довелось повидать много сражений, и он хорошо знал, насколько тяжела и опасна жизнь рядового воина. Слышал он и о случившемся под Каррами и понимал, что шансов уцелеть после такого разгрома очень мало. Лихорадочно соображая, что бы сказать, он рассеянно поглаживал руку женщины.
Некоторое время оба молчали.
И вдруг лицо Брута прояснилось.
— Он мог попасть в плен! — с напускной бодростью воскликнул он. — Пусть волнения немного улягутся, а через несколько месяцев я отправлю гонца на Восток. Может быть, нам удастся выкупить его.
Фабиола понимала, что Брут не слишком уверен в успехе, но как же ей хотелось поверить его успокаивающим словам. Ей было необходимо получить какую-то еще точку опоры, кроме мести, и она позволила себе проникнуться этим убеждением. Она подумала о десяти тысячах пленников, захваченных парфянами. Никто не знал, какая судьба кого из них ожидает. Кроме богов. Закрыв глаза, она безмолвно взмолилась с таким жаром, какого не ощущала в себе прежде.
«Юпитер, сбереги моего брата от беды!»
Когда первая эйфория после получения манумиссии улеглась, Фабиола попросила Брута еще об одной услуге. Он с радостью согласился: цена, которую нужно было уплатить за простую кухонную рабыню, не значила для него ровным счетом ничего. Благодаря участию в галльской кампании Цезаря Брут изрядно разбогател. Покупка Доцилозы означала, что Фабиола сможет взять на виллу своего любовника верную спутницу. Ей не придется оставаться в одиночестве во время неизбежных поездок Брута в Рим по делам. Фабиола просила Брута также купить обоих привратников, но тут Йовина отказала наотрез. Они были слишком важны для ее дела.
Несомненно, многие запомнили отъезд Фабиолы из Лупанария на всю жизнь. Йовина вздыхала, не в силах скрыть сожаления о том, что лишилась самого ценного своего имущества; проститутки то смеялись, то плакали; Клавдия, как ни странно, разобиделась, позавидовав наконец удаче своей подруги. Сильнее всего Фабиолу тронуло то, насколько сильно переживали Бенигн и Веттий.
— Не забывай нас, — пробормотал Веттий, глядя в пол.
Она никогда не смогла бы их забыть. Столь верные и преданные люди встречаются очень редко.
На следующий день после освобождения Фабиолы любовники направились в Остию, римский порт. Возле одного из причалов стоял пришвартованный «Аякс», низкобортная либурна Брута. Заметно уступавшее величиной триреме быстроходное судно с двумя рядами весел было его утехой и предметом гордости. Острый нос «Аякса» уверенно резал волны. Погода была неспокойной, и капитан не решался уходить далеко от берега, опасаясь, как бы судно не снесло в море. Сотня рабов, подбадриваемых ритмичным грохотом барабана, надрывалась на веслах, чтобы поскорее доставить Брута и Фабиолу к месту назначения — городу Помпеи, расположенному на берегу славного Неаполитанского залива. Плавание на юг должно было продлиться около шести дней.
Путешествие на корабле не понравилось Фабиоле. Хотя от ветра и дождя ее укрывал шатер из плотной ткани, в котором постоянно горела жаровня, она все же чувствовала себя неуютно — хлюпавшая за бортом вода непрерывно напоминала ей о хрупкости человеческой жизни. Зато Брут оказался в своей стихии. На протяжении всего плавания он делился со спутницей воспоминаниями о кампании в Галлии.
Подробности войн, которые вел Цезарь, очень заинтересовали Фабиолу. Если хотя бы половина из того, что рассказывал ей Брут, соответствовала действительности, этого полководца следовало считать непревзойденным вождем и тактиком. Чтобы одолеть такого в борьбе за власть, Помпею придется изрядно потрудиться. Но за все шесть дней Брут ни словом не обмолвился о случившемся шесть лет назад восстании венетов
[23]
, которое удалось подавить благодаря его собственным опыту и таланту флотоводца. Когда же она деликатно напомнила ему об этом, Брут залился краской от смущения. Неподдельная скромность была еще одним качеством, которые Фабиоле так нравились в нем.
