Даже на изрезанном морщинами лице Мемора появилась улыбка.
— Еще лучше, — отозвался он. — Возможность доказать, что Большая школа и впрямь лучшая в Риме. — Ланиста повысил голос. — Помпей пожелал устроить невиданный бой! Два отряда по пятьдесят гладиаторов.
— Разве мы сможем выставить сто гладиаторов? — растерянно спросил один из мирмиллонов.
— Дурень! — громыхнул Мемор. — Пятьдесят вас против пятидесяти из Дакийской школы.
— Вот это бой! — пробормотал Бренн, не разжимая стиснутых зубов.
— Это будет не простое состязание, — продолжал ланиста. — Каждый будет драться до смерти, пока одна из сторон не победит.
Это было неожиданно, и гладиаторы откликнулись сдержанными возгласами удивления.
— Но каждый, кто выйдет из боя целым и невредимым, получит мешок золота. — Ланиста вскинул над головой кулак. — За Большую школу!
Все понимали, насколько велики шансы погибнуть в сражении, но многие лица зарделись в предвкушении невиданно богатой награды.
— Лу-дус маг-нус! Лу-дус маг-нус!
— Посмотри на Фигула, — прошептал Ромул. — Тогда-то ублюдок и подстроит какую-нибудь пакость.
— Да, вид у него довольный, — согласился Бренн. — Лучшей возможности не представится. Трупов будет навалом.
— Сто гладиаторов будут сражаться насмерть?
— Помпей старается изумить всех. Сам понимаешь, как это делается. — Действительно, видные политики постоянно предпринимали массу усилий, чтобы затмить своих соперников.
Ромул кивнул. Всему Риму было известно, что борьба за власть продолжала разгораться. Но на фоне такого грандиозного сражения политические дрязги бледнели. Ромул испытывал одновременно и возбуждение, и опасение. Большинство боев, в которых ему довелось принимать участие, проводилось на очки. Двоих он убил в поединках. Но предстоящее сражение обещало быть совсем другим.
— А меня возьмут?
— А как же! Ведь кто-то должен прикрывать мне спину.
Ромул взглянул на Фигула, о чем-то разговаривавшего с Галлитом и еще несколькими бойцами. Они, несомненно, что-то затевали. Слишком уж часто участники беседы кидали в их сторону злые взгляды.
Следующие два дня выдались очень суматошными — все избранные гладиаторы готовились к играм. А отобраны были почти все, за исключением раненых да больных. Когда очередь дошла до Ромула, Мемор без колебаний отправил его взмахом руки в строй участников. Для ланисты мальчик уже вполне превратился в мужчину. Преисполненный гордости, Ромул присоединился к Бренну.
В кузнице звенели молотами — чинили оружие и доспехи. Стараясь не замечать палящего зноя, гладиаторы бегали по двору, упражнялись с тяжестями и, конечно, постоянно сражались друг с другом, используя теперь боевое оружие вместо обычных деревяшек. Лучники, стража ланисты, непрерывно дежурили на балконе, готовые пресечь любой намек на беспорядки. Когда тренировочные бои сделались особенно жаркими и несколько бойцов получили ранения, Мемор приказал надеть на клинки кожаные чехлы — вплоть до сражения.
В отличие от прочих Бренн накануне сражения отдыхал, унктор разминал ему мышцы. Прохлада массажного зала за банями влекла неудержимо. Впрочем, Ромул присоединился к старшему товарищу не столько из-за прохлады, сколько из-за того, что опасался оставаться на арене один.
— Ты вполне готов. Ложись! Расслабься, — громыхнул Бренн и вновь застонал от удовольствия под гулявшими по его спине кулаками массажиста. Потом добавил, указав на глиняный сосуд и кубок, стоявшие на полу: — Выпей виноградного соку. Очень хороший.
Ромул продолжал подпрыгивать и вертеться с мечом, имитируя выпады и отражения.
— Тебе, конечно, нечего волноваться насчет боя. А я волнуюсь.
— Я предпочитаю не волноваться.
Обещание, которое Бренн дал самому себе над трупом Нарцисса, все крепче и крепче врезывалось в его память. Поединки с заранее обреченными противниками происходили теперь с тошнотворной регулярностью, принося ланисте все больше денег и славы. После грека Бренн убил немало народу.
— Надо еще потренироваться, — упрямо отозвался Ромул.
— Не положено здесь упражняться, — сказал унктор дрожащим голосом, — да еще и с оружием.
— Брось, Ресепт. Снаружи для него нынче опасно.
Действительно, после того как Мемор объявил о предстоящем сражении, обстановка в лудус накалилась еще больше, Фигул и его банда уже не скрывали угроз. Все понимали, что назавтра кровь прольется не только от клинков противников. Известно это было и массажисту, который неплохо относился к галлу. Поэтому Ресепт вновь принялся колотить Бренна по спине. Он не собирался указывать лучшему бойцу школы и его подопечному, что и как делать.
— Что же будет завтра?
— Фигул и его подручные будут держаться вместе, — уверенно сказал Бренн. — Подкараулят момент и нападут на нас. Не исключено, что это случится в самый разгар битвы.
— Неужели мы просто будем ждать нападения? Противник спереди, а эти подлецы за спиной? Это же безумие.
— Успокойся, Ромул. — Бренн искоса взглянул на унктора. — Разомни-ка его.
Ромул охотно положил меч на пол и устроился на другом столе. Но и наслаждаясь массажем — Ресепт умелыми движениями изгонял напряжение из натренированных мышц, — он не мог полностью расслабиться и не сводил взгляда с двери. Бренн, напротив, лежал совершенно спокойно, полностью уверенный в том, что никто не осмелится напасть на него лицом к лицу.
Вторая половина дня прошла без происшествий, когда же солнце село, температура вновь стала сносной. Мемор прошелся по кельям, сказал всем гладиаторам по несколько ободряющих слов. Победа в предстоящих играх должна была означать не просто победу. Речь шла о репутации школы.
Вечером Астория приготовила особую трапезу. Они сидели втроем за столиком в каморке Бренна, попивали красное вино и ели вкусный хлеб, свежую рыбу и овощи, купленные на рынке. В открытую дверь залетал теплый ветерок, приносивший с собою запахи готовившейся в других помещениях пищи и отголоски разговоров. Все обитатели лудус отдыхали — возможно, последний раз в жизни.
— Не налегай на вино, — предупредила Ромула Астория. — Хватит одной чаши. Ты же не хочешь выйти завтра на бой с больной головой.
— Попробуй жаркое из садовых сонь. — Бренн указал на большое блюдо. — Объедение.
Юноша покачал головой.
— Что ж, мне больше достанется! — Галл широко раскрыл рот и принялся жевать тушку целиком. — Так и не привык к римской пище, но это мне нравится.
Ромул ел очень мало, он так волновался, что еда попросту не лезла ему в горло. До этого ему доводилось сражаться только один на один, и мысль о выходе на арену с таким множеством гладиаторов наполняла его тревогой. Ну и осведомленность о намерении Фигула и Галлита разделаться с ними ничуть не добавляла спокойствия. Оставалось лишь гнать от себя мысли о том, что сражение будет проиграно, а он падет от предательского удара одного из них.
