— Гнусные мерзавцы, — пробормотал Бренн. — Они же только что его оскорбляли. Проклятые римляне.
Ромул был согласен с другом. В реакции толпы на происходившее не было ни капли справедливости, ее привлекали лишь кровопролитие и смерть.
Эта истина подтвердилась почти сразу же — самым жестоким из возможных способов.
Приободрившийся после своей победы венатор неторопливо подошел к той трибуне, откуда его недавно осыпали самыми жестокими оскорблениями.
— Этого вам хватит? — И он презрительно сплюнул на песок.
Ромул радостно воскликнул, но над Бычьим форумом сразу же повисла зловещая тишина. Граждане Рима не любили насмешек.
Израненный боец гордо повернулся, чтобы уйти.
— Глупец, — чуть слышно произнес Бренн. — Зря он это сделал.
— Но ведь он убил льва.
— А потом оскорбил какого-нибудь богатого или знаменитого мерзавца. — Галл, закусив нижнюю губу, вглядывался в щель между досками. — Не удивлюсь, если…
Бренн не успел договорить: в воздухе мелькнула стрела. Мягко чмокнув, она вонзилась в незащищенную спину венатора. Тот покачнулся, испустил крик боли и изумления. Потянулся, пытаясь дотянуться здоровой рукой до стержня стрелы, и тут еще две пронзили ему грудь и шею.
Беснующаяся толпа разразилась хохотом.
— Сволочи! — выкрикнул Ромул.
— Заткнись! — прошипел Бренн. — Или хочешь, чтобы тебя тоже так казнили?
Ромул послушно умолк, лишь скрипел зубами от бессильного гнева. Чего же стоит слава гладиатора, если его можно в любую минуту убить ни за что ни про что?
Венатор упал на колени, хватая единственной действующей рукой торчавшие из тела стрелы и выкашливая при каждом движении сгустки крови. Потом он рухнул на песок, дернулся пару раз и замер. Он лежал всего в нескольких шагах от убитого им льва.
На арене не осталось никого живого, ни людей, ни зверей.
Глаза Ромула наполнились слезами.
— Никто не заслуживает такой смерти.
— Попробуй обидеть кого-то из богатых — умрешь точно так же. — Бренн произнес эти слова глухо, приходилось мириться с таким положением. — Мы полностью зависим от их милости.
— Для этих мерзавцев его жизнь ничего не значит.
— Как и твоя. Не забывай, мы рабы!
Ромул смотрел на труп венатора, и ярость пронизывала все его существо. Беззащитность отважного воина заставила его против воли вспомнить о своем собственном положении. «Охотник» победил вопреки всем ожиданиям, но все же не выжил. Очень скоро Ромулу также придется рисковать своей жизнью на той же самой арене, чтобы в очередной раз насытить жажду крови, снедающую тупую толпу. Ни увечья, ни смерть десятков людей здесь не ставились ни во что. Любого из тех, кто находился сейчас в клетке под трибунами, могла по прихоти кого-то из сидевших над ними постигнуть такая же бессудная кара.
До нынешнего дня Ромул предпочитал замечать только славную сторону гладиаторской жизни. Когда он убил Флавия и Лентула, завеса, которой он отгораживался от действительного положения дел, приоткрылась лишь на мгновение, теперь же, когда на его глазах ни за что расправились с отважным бойцом, ее наконец-то сдуло прочь.
Гладиаторы жили только для того, чтобы сражаться и умирать на потеху грубой римской толпе. Они были всего лишь скудно оплачиваемыми убийцами.
Юноша полностью осознал свое положение и был раздавлен этим осознанием. У него подогнулись ноги, и он опустился на утоптанный до каменной твердости земляной пол. Бренн попытался было приободрить его, но Ромул будто не слышал его шуток. Через некоторое время галл сдался и принялся править лезвие своего меча маленьким точилом, этому занятию он всегда посвящал немалую часть своего свободного времени.
Бойня на арене возобновилась, но у Ромула больше не было сил на нее смотреть. Сцеплялись в отчаянной схватке связанные крепкими цепями быки и медведи, гончие собаки носились за перепуганными насмерть газелями. Стаю голодных волков спустили на нескольких преступников, крепко привязанных к столбам. Яростное рычание и вопли страдания существ всех пород, то и дело заглушаемые возбужденными криками зрителей, раздавались несколько часов. Золотистый поутру песок превратился в темно-красное месиво, в котором вязли ноги.
Охваченный скорбью, Ромул думал о матери и Фабиоле. Даже если ему удастся выжить в предстоящем бою, вряд ли он когда-нибудь вновь увидит их. Его жизнь будет состоять из боев, сменяющихся периодами отдыха, и завершиться она может лишь одним образом.
Гибелью.
Они были рабами, назначение которых — удовлетворять неиссякаемую жажду крови, владевшую римлянами. Гнев и печаль попеременно охватывали Ромула, и вскоре он почувствовал, что его дух окончательно сломлен. Никогда еще ему не было так мерзко.
— Скоро нам выходить, — сказал Бренн, выглядевший очень сосредоточенным. — Что с тобой?
— Мы все там погибнем.
— Кое-кто уцелеет! — Галл согнул руку, напружинив могучий бицепс. — Держись поближе ко мне, и все будет в порядке.
— Какой смысл? Зачем проливать кровь и гибнуть ради чужих людей? — Ромул стоял ссутулившись и неотрывно смотрел в пол. — Я оказался здесь, моя мать принадлежит подонку, садисту, который продал Фабиолу в публичный дом. Для чего мне жить? Надо было позволить Фигулу убить меня.
Бренн стиснул предплечье Ромула.
— Не у тебя одного за плечами много бед! Подумай хотя бы об этом венаторе, — чуть слышно прошипел он. — Все, кто здесь находится, тяжко страдают под гнетом римлян. Даже такая мразь, как Фигул и Галлит.
— Мне-то что за дело? — сердито спросил Ромул, стряхнув ладонь галла.
Бренн долго молчал, но потом все же заговорил.
— Я смотрел издалека, как римские солдаты жгли деревню, где остались моя жена и новорожденный сын, — сказал он. — А потом родственника, которого я поклялся защищать, убили совсем рядом со мною.
Ромул поднял глаза на друга, его сердце наполнилось сочувствием.
— Все это я вижу как наяву каждый день.
— Я… — виновато начал Ромул, но галл перебил его:
— Пять лет я искал смерти. Но боги не допустили этого. Они хранят меня для чего-то другого. Не знаю для чего, но сначала появилась Астория. Потом ты. — Он ласково потрепал волосы Ромула. Сходство юного друга с Браком продолжало изумлять его.
— Что ты хочешь сказать?
— Даже при всем при этом, — Бренн указал на залитую кровью арену, — жить все равно стоит. Умри сегодня, Ромул, если хочешь. Но подумай о том дне, когда ты попал в лудус. Что заставило Мемора купить тебя? Или Котту — взяться обучать тринадцатилетнего мальчишку?.. — Он немного выдвинул меч, а потом снова засунул его в ножны. — Боги любят смелых. Помни об этом. — Он тяжело взглянул Ромулу в лицо и умолк.
