Если Ромулу суждено было утратить непорочность, это должно было свершиться в отсутствие посторонних глаз.
Глава XVII
КУТЕЖ
Поздно ночью они покинули келью, оставив фракийцев спокойно похрапывать на своих тюфяках. Следом за Бренном Ромул выбрался в темный тренировочный двор и бесшумно притворил за собой дверь. В школе было тихо. Гладиаторы поднимались рано, а потому ложились до захода солнца.
Небо закрывали облака, но сквозь них все же проблескивали звезды. В их призрачном свете друзья прокрались к массивным железным воротам, отделявшим школу от улиц Рима.
— Кто тут? — раздался явно испуганный голос. — Не положено!
— Тихо, Север! Это мы.
— Бренн? — Из мрака показался изрядно располневший немолодой привратник, его правая рука лежала на рукояти меча. — Что тебе надо в этот час?
— Мы с Ромулом решили пойти выпить.
— Так поздно?
— Север, чтобы выпить вина, поздно не бывает.
— Если Мемор узнает, что я вас выпустил, он мне глотку перережет.
— За тобой должок…
Лысый толстяк смутился.
— Ну что? — Бренн усмехнулся. — Тебе нужны три тысячи сестерциев?
У Севера сделался совсем затравленный вид.
— Вы надолго?
— На несколько часов. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы вернемся.
Север продолжал переминаться с ноги на ногу.
Тогда Бренн добил его окончательно:
— Ростовщики… они же не знают жалости, — вкрадчиво заметил он. — Ты ведь не хочешь с ними ссориться?
Страж решительно отцепил от пояса тяжелую связку ключей и направился к воротам. Выбрав один, он вложил его в скважину и привычным движением повернул. Дверь беззвучно отворилась, Ромул понял, что ее часто и тщательно смазывают.
— Завтра утром деньги будут у тебя, — прошептал Бренн, когда они выскользнули наружу.
— Ты, главное, не забудь вернуться до рассвета, — ответил Север. — А то окажется, что я вообще зря на свет родился!
Когда дверь закрылась, у Ромула пробежал по спине холодок от бесповоротности содеянного. Всей душой надеясь на то, что Мемор крепко спит, он устремился за своим уверенно шагавшим другом. Оба были одеты в темные лацерны
[13]
и вооружены мечами.
Узенький серпик месяца почти не добавлял света к блеску немногочисленных звезд. А из-за возвышавшихся по сторонам трех- и четырехэтажных домов делалось еще темнее. Однако Бренн, казалось, руководствовался каким-то шестым чувством в этом стигийском мраке.
— Как тихо!
— Все порядочные люди отсиживаются за запертыми дверями.
Они шли по грязным узеньким улочкам, тишину которых время от времени нарушали приглушенные раскаты хохота, доносившиеся из-за стен домов или харчевен. Окна лавок были забраны ставнями, двери домов закрыты на засовы, в храмах было темно и безлюдно. Зато попадались бродячие псы, подбиравшие отбросы. Редкие прохожие жались к стенам и отводили глаза. Даже костоломы из коллегий, дежурившие на каждом перекрестке, не решались задевать галла и его спутника, двух крупных вооруженных мужчин.
— Если какой-нибудь гад подойдет близко, смотри ему в глаза, — посоветовал Бренн. — В это время добрые люди на улицу не выйдут.
— И мы с тобою тоже?
Галл громко хмыкнул.
— Просто, если придется драться, долго не раздумывай. Ромул проверил, хорошо ли ходит в ножнах меч.
— А почему стражников нет?
— Сенаторы талдычат об этом уже много лет, но никак не могут сговориться.
Вскоре Бренн свернул в узкий переулок.
— Смотри под ноги, — бросил он, полуобернувшись.
Ромул с отвращением принюхался. Воняло человеческой мочой и фекалиями. Но деваться было некуда, и он последовал за Бренном, стараясь не наступать туда, откуда слишком уж мерзко смердело.
Но тут они оказались перед деревянной дверью, окованной толстыми железными полосами. Из-за нее доносились звуки музыки и гул голосов.
— Макро! Отворяй! — Бренн принялся барабанить по двери кулачищем. — Мы умираем от жажды!
Шум внутри вдруг ослаб. Бренн размахнулся, чтобы еще раз стукнуть, но тут дверь приоткрылась. Оттуда высунул наголо обритую голову такой громадный мужчина, какого Ромулу еще не доводилось видеть.
— Бренн, болван ты этакий, сколько раз тебе говорить? Три раза тихонечко стукнуть.
— Макро, у меня в горле пересохло.
— А что, это единственная таверна в Риме? — Привратник, вернее вышибала, жестом пригласил их войти. — В следующий раз постарайся свою жажду обуздать.
— Я запомню.
Макро опустился на табурет, продолжая что-то ворчать себе под нос.
— Слава богам, что этого великана не продали в лудус, — негромко проворчал Бренн. — Представляешь, каково было бы с ним драться?
Ромул покачал головой. Сама мысль о том, чтобы столкнуться с Макро на арене была устрашающей.
Пока они пробирались между маленькими деревянными столиками, Ромул присматривался к незнакомой обстановке. Он впервые в жизни попал в таверну. В равномерно приделанных к стенам креплениях горели тусклые тростниковые факелы. Под ногами, на грубых каменных плитах пола, залитых пролитым вином, хрустели черепки посуды и полуобглоданные кости. Голоса сливались в невнятный гул.
Часть сидевших в дымном помещении составляли легионеры-отпускники, одетые в длинные, почти до колен, коричневые туники, подпоясанные по талии. Из-под всех столов и скамеек высовывались ноги в тяжелых подкованных солдатских сандалиях. Остальные посетители представляли собою смесь из простых горожан, торговцев и всяких проходимцев. Кое-кто с любопытством поглядывал на вновь прибывших, но большинство как ни в чем не бывало продолжало пить, разговаривать и смеяться. Несколько человек нестройно пели хором, другая группа увлеченно играла в кости-тессере. В одном углу, на небольшом возвышении, несколько мужчин не особенно искусно играли на музыкальных инструментах. Тонкие наручники у каждого позволяли безошибочно узнать в них рабов.
Ромул возбужденно улыбался. Тут было куда лучше, чем сидеть взаперти в лудус.
— Давай-ка выпьем здесь. Если начнется заварушка, будет лучше стоять. — Бренн хлопнул ладонью по деревянной стойке, тянувшейся вдоль одной стены. — Юлия! Принеси вашего лучшего красного вина!
— Я целую вечность не видела моего любимого гладиатора, — отозвалась из-за стойки хорошенькая темноволосая девушка. — Уже подумала было, что ты ранен.
