Несколько лет назад Помпей заключил с парфянами мир. Пытаясь вынудить их первыми разорвать договор, Красс минувшей осенью неоднократно переправлял войско через Евфрат и разорял близлежащие поселения парфян. Он старательно создавал casus belli
[19]
. По этой причине войска не удалялись от Евфрата далее чем на несколько миль. Теперь же выстроившихся стройными рядами легионеров и наемников ожидало совсем иное будущее. Перед ними лежал неведомый мир.
Несмотря на то что к цели вело несколько различных путей, войску предстояло оторваться от реки и углубиться в бесплодные пустыни Месопотамии. Мысль об этом очень тревожила Ромула, однако его друзья, которых он успел искренне полюбить, не выказывали никаких признаков беспокойства. Бренн наклонился вперед, опираясь на меч, ну, а этруск все так же молча разглядывал ближайший к ним штандарт легиона.
Вспомнив слова Тарквиния, Ромул тяжело вздохнул и уставился на юго-восток, туда, где лежала главная цель Красса — Селевкия, торговая столица Парфянской империи. Если повезет, все будет хорошо.
Но тут наконец-то взвыли букцины, извещая о начале похода. Ромула сильно толкнули в спину. Задумавшись, он замешкался, и сосед сзади поторопил его выступом щита. Римским воинам полагалось двигаться механически, не отвлекаясь на размышления.
Вскинув голову, он заметил, что Тарквиний, полуобернувшись, взглянул на укомплектованный профессиональными военными шестой легион, стоявший сразу же за наемниками. В это самое мгновение знаменосец выдернул заостренный шест из земли и приготовился шагать перед первой когортой. Но едва он сделал один шаг, как древко выскользнуло у него из рук, серебряный орел покачнулся и развернулся хвостом вперед, головой к задним шеренгам.
Сразу несколько сотен человек испуганно ахнули.
Бренн, ненавидевший все, что было связано с римскими орлами, выпятил челюсть.
Это происшествие оказалось уже вторым дурным знамением в течение всего нескольких часов.
Тарквиний чуть заметно усмехнулся. К счастью, мало кто из наемников заметил случившееся.
Ромул набрал полную грудь горячего воздуха пустыни.
«Сохраняй спокойствие!» — приказал он себе.
Немолодой центурион, возглавлявший первую когорту шестого легиона, поспешил исправить положение. Никакие суеверия не могли воспрепятствовать ему выполнять приказы.
— Что стали? — рявкнул он. — Шагом марш!
Опасаясь наказания, легионеры тут же повиновались. Впрочем, ничто не могло им помешать переговариваться на ходу. Зато у Ромула сейчас не было возможности расспросить Тарквиния, что же именно могло означать это предзнаменование.
Вздымая тучи пыли, постепенно набирая шаг, войско двинулось вперед. Между рядами суетились и выкрикивали приказы центурионы и опционы. Воины переминались с ноги на ногу, поправляли поклажу и готовились двинуться в поход вслед за впередистоящими. В хвосте вели мулов, нагруженных вьюками с провиантом, деньгами, запасным оружием и деталями осадных орудий, в частности катапульт. Грандиозная колонна растянулась на десять с лишним миль. Те же несчастливцы, которым выпало охранять обоз, проклинали судьбу — им приходилось вместо воздуха дышать густой пылью, поднятой в воздух ногами бесчисленных легионеров.
Все утро армия продвигалась без единого происшествия. Мягкий песок глушил топот ног, поскрипывание кожи и кашель. Жара неуклонно усиливалась. По пути армия миновала несколько деревушек, населенных греками, жившими здесь уже несколько сот лет.
— Тут проходил Александр Великий, — взволнованно воскликнул Тарквиний, когда невдалеке показалось поселение побольше.
Ромул с интересом всмотрелся в глинобитные лачуги.
— Откуда ты знаешь?
— Видишь этот храм? — Тарквиний указал рукой. — Колонны у него дорические, и видны статуи греческих богов. К тому же мы переправлялись через реку в том же месте, где и Македонский лев. Это отмечено на моей карте.
Ромул широко улыбнулся, представив себе могучих гоплитов, творивших некогда историю. Эти воины дошли до края света и вернулись обратно. Похоже, решил он, что у них под командованием Красса есть шанс повторить этот подвиг.
— Красс не ровня Александру, — мрачно сказал Таркваний. — Слишком уж самонадеян. И не обладает настоящее интуицией.
— Даже лучшие полководцы допускают ошибки, — возразил Ромул, хорошо запомнивший рассказы Котты. — Александр тоже дрогнул перед индийскими слонами.
— Но Красс допустил роковую ошибку еще до начала войны. — Этруск улыбнулся. — В пустыне удаляться от реки — просто безумие.
Ромула с новой силой одолело беспокойство по поводу дурных предзнаменований, и он опять обернулся к Тарквинию, но тот лишь пожал плечами.
— Исход кампании еще неясен. Я ничего не могу узнать, пока не будет ветра или облака.
Ромул взглянул в совершенно чистое небо. Воздух был неподвижен.
Тарквиний расхохотался.
Ромул присоединился к нему. А что еще оставалось делать? Пути назад у него не было, впереди ждало неизвестно что, но, несмотря на все это, кровь у него бурлила от предвкушений.
Бренн хранил молчание. Его одолевали печальные мысли о жене и сыне, Коналле и Браке. Ему было жизненно важно знать, что, если ему и суждено умереть в этом знойном аду, его смерть не будет напрасной. Что аллоброги не впустую исчезли с лица земли. Что вся его жизнь не прошла зря.
Вокруг раскинулись террасные поля, орошаемые водой из Евфрата. Возившиеся среди посевов крестьяне испуганно смотрели на пришельцев. Мало кто осмеливался заговорить с ними или хотя бы помахать. При виде тридцати пяти тысяч воинов, которые шли мимо, поднимая громадную тучу пыли, у каждого перехватывало дух. Топот ног заглушал все остальные звуки.
На всех языках мира появление армии такой величины могло означать только одно. Войну.
* * *
Полководец ехал на своем любимом вороном коне, под мощной охраной, посреди колонны. Позади шагали трубачи, готовые в любой миг передать приказ. Он сидел в украшенном золотым шитьем седле с изяществом многоопытного наездника, свободно свесив ноги и управляя лошадью одними только поводьями.
— Отличный день для начала войны, — громко произнес он. — Боги благоволят нам.
Старшие офицеры откликнулись одобрительными возгласами. Легионеры-ветераны, окружавшие командиров, шли с совершенно непроницаемыми лицами. У всех достало ума не напоминать о недавних событиях.
Красс обвел окружающих тяжелым взглядом.
«Никому из этих холуев не удастся помешать мне», — зло подумал он.
Его час наконец-то пришел. После того как армия снялась с места, растяпу жреца распяли на кресте возле туши мертвого быка — недвусмысленное напоминание оставшимся авгурам впредь не допускать ошибок. Образ вывалянного в песке сердца он загнал в самые дальние закоулки сознания. Это ничего не значило — скользкие пальцы, только и всего; буря, погубившая столько кораблей, — лишь простая непогода. О происшествии со штандартом в одном из легионов ему еще не донесли.
