Он посмотрел на Тарквиния — тот молча разглядывал звезды — и подумал, что прорицатель наверняка знает, что их ждет.
Но чем дальше, тем больше Ромулу казалось, что он и сам это знает.
Глава XXII
ПОЛИТИКА
Марсово поле, Рим, лето 53 г. до н. э.
Аристократы улыбались и кивали друг другу, а толпы простонародья кипели от возбуждения. Брут сохранял непроницаемый вид. Деревянные ступени скрипели под ногами, обутыми в подбитые гвоздями калиги. Вдруг появились могучие легионеры в полном вооружении, они с подозрительным видом смотрели по сторонам. Убедившись, что никакой опасности нет, один из них кивнул группе людей, дожидавшихся у подножия лестницы. Помпей шел за несколькими высокопоставленными офицерами, облаченными в алые плащи поверх сверкавших золотом кирас. Все было рассчитано на то, чтобы произвести как можно большее впечатление. Трибуны
[20]
приветствовали публику, и собравшиеся откликнулись восторженными криками.
— Помпей в своем репертуаре, — прошептал Брут. — Стремится превзойти популярностью Цезаря и Красса. В городе сильные беспорядки, и он пытается под этим предлогом стать единственным консулом.
— А такое возможно?
Один из основополагающих законов Рима гласил, что власть всегда должна быть разделена между двумя правителями. И хотя консульские посты уже много лет были монополизированы триумвирами и их союзниками, никто пока не осмеливался изменить это правило.
Вновь улыбнувшись окружающим, Брут склонился к уху своей спутницы.
— Конечно, — чуть слышно прошептал он, — он намеренно позволяет уличным бандам бесчинствовать все сильнее и сильнее. Вскоре у Сената не будет иного выхода, кроме как предложить ему принять власть. Красс на Востоке, и больше ни у кого здесь нет войска.
Фабиола поморщилась. По мнению ее любовника, только один человек мог возглавить республику.
Цезарь. Который застрял в Галлии, подавляя вспыхивавшие там мятежи племен.
В последний раз прогремели трубы. Все притихли, дожидаясь, пока встанет распорядитель церемонии.
— Граждане Рима!
Оглушительные крики сотрясли амфитеатр.
— Представляю вам… эдитора этих игр… Пом-пея Ве-ли-кого!
Началась бурная овация. Брут закатил глаза.
Примитивная тактика сработала. Публика бушевала в неистовстве.
В ложе появился полноватый человек среднего роста с густой белокурой шевелюрой. На круглом лице выделялись проницательные глаза и бесформенный приплюснутый нос. В отличие от своих офицеров, Помпей был одет в белую тогу с красной каймой — знак принадлежности к сословию всадников. Полководцы все еще не решались появляться в Риме в военном одеянии.
— Но в действительности Помпей хитрый и толковый солдат, — произнес Брут. — И довольно скоро он выступит против Цезаря.
Фабиола резко повернулась к нему:
— Гражданская война? — Разговоры о ней ходили уже не первый месяц.
— Тише! — прошипел Брут. — Никогда не произноси этих слов на людях.
Помпей не спеша встал, чтобы его было всем видно, и, подняв правую руку, лениво помахал своим согражданам. Когда очередная овация стихла, он занял свое место на пурпурных подушках, заблаговременно уложенных на сиденье первого ряда.
И сразу после этого на песок арены вышла последняя пара гладиаторов. Предстоял поединок насмерть между искуснейшими бойцами, секутором и ретиарием. Даже Фабиолу захватила эта демонстрация смертоносного боевого мастерства. Наблюдая за поединком, она молча молилась о том, чтобы богатырь галл оставался с ее братом и охранял его от опасностей. А где они сейчас находились, ведали одни только боги.
Двое великолепно подготовленных мужчин рубили и кололи друг друга, а Брут объяснял их действия. Отсутствие доспехов «рыбаку» возмещал более богатый опыт, нежели тот, что был у секутора, который отражал удары трезубца своим щитом. Ретиарий же спасался от острого как бритва клинка противника лишь за счет своей ловкости и проворства.
Время шло, и в конце концов рыбак добился первого успеха, ловко набросив на секутора свою тяжелую сеть. В тот же миг трезубец сверкнул в воздухе и вонзился в правое бедро бойца.
Думая, что конец близок, толпа громко заорала.
Но «охотник» отчаянно рванулся вперед, оставив на зубьях трезубца клочки своей плоти. Рыча от боли, он выбросил вперед руку с мечом и в падении полоснул ретиария по животу.
Его противник тоже упал на колени.
Из ран обоих бойцов на песок капала кровь.
В бою наступила пауза; оба противника пытались отдышаться и собраться с силами, чтобы продолжать поединок. Зрители вопили, подбадривая их, потом начали швырять лощ-ти хлеба и фрукты. Секутор поднялся первым. Он сбросил с себя сеть и замахнулся мечом. Ретиарий тоже с усилием поднялся на ноги, одной рукой он зажимал рану на животе, в другой держал окровавленный трезубец.
— Скоро все кончится, — сказал Брут, указывая на арену. — Оба ранены очень серьезно.
Фабиола закрыла глаза: ей вновь пригрезился Ромул.
А ее любовник наклонился и похлопал по плечу сидевшего впереди толстяка:
— Фабий, ставлю десять тысяч сестерциев на ретиария. — Его глаза вдруг сверкнули.
Фабий полуобернулся, на его багровом лице выразилось крайнее удивление.
— Брут, разве ты не видишь, что он вот-вот растеряет кишки?
— Боишься проиграть?
— Ты меня уговорил, — рассмеялся Фабий, и спорщики пожали друг другу запястья.
Фабиола надула губы и погладила Брута по шее.
— Ты хочешь попусту выбросить деньги? — прошептала она.
Он подмигнул.
— Не стоит недооценивать рыбаков — особенно раненых.
Секутор не мог быстро двигаться, но при нем оставались меч и щит. Сильно хромая, он наступал на ретиария, яростно орудуя мечом и без труда отражая редкие выпады трезубца. «Рыбак» время от времени пытался подобрать с песка сеть, но противник умело отрезал ему дорогу. Ретиарий заметно слабел, ему все труднее становилось сдерживать непрерывные атаки «охотника».
Зрители орали, поддерживая кто одного, кто другого пробника. Естественно, народ склонялся в пользу того из них, у кого, по общему мнению, было больше шансов на победу.
Секутора.
Внимательно следивший за тем, что происходило на арене, Брут сохранял спокойствие в общем безумии. Фабиола вцепилась ему в руку. Ей больше всего на свете сейчас хотелось прекратить варварское зрелище и позволить бойцам остаться в живых.
Заметно слабевший от раны ретиарий двигался все медленнее. «Охотник» же удвоил усилия, пытаясь подгадать момент для нанесения смертельного удара. «Рыбак» громко стонал, кровь струилась у него меж пальцев.
