При такой погоде снаружи оставались только те солдаты, кому выпало стоять в карауле. Часовые на земляных валах большого лагеря прятались за деревянными парапетами, так что виднелись только их головы. Лишь изредка появлялся какой-нибудь посланец или солдат, погонявший мулов, которые возвращались со скудных пастбищ. Группы несчастных легионеров, наказанных за какие-то провинности, на открытой территории лагеря метали дротики или проводили тренировочные схватки с деревянными мечами и щитами. За ними наблюдали их офицеры, в толстых шерстяных плащах и с мрачными лицами.
В расположении манипул Коракса и Пуллона все было спокойно. Солдаты прятались в палатках и выходили наружу, только чтобы облегчиться или принести дрова для жаровен, добытых для палаток самыми расторопными легионерами. Как и его товарищи, Квинт не стоял в карауле – вчера вечером они вернулись после двухдневного патрулирования. Он лежал в палатке вместе с девятью другими солдатами. Будучи командиром, юноша занимал самое лучшее место возле маленькой жаровни, стоявшей на трех ножках. Кроме того, у него имелось несколько овечьих шкур, которые он положил на койку: часть Квинт выменял, другие выиграл в кости, а какие-то просто украл. Они провели в лагере уже три месяца, стычки с карфагенскими солдатами происходили редко, а потому приоритеты в жизни слегка поменялись. Теперь они старались обеспечить себе сносное существование в палатке холодной сырой зимой. Дров и постельных принадлежностей всегда не хватало – как и пищи, согревавшей солдата изнутри. Самым большим спросом пользовались вино и сыр.
Квинт очень скоро обнаружил, что Север, бывший любовник Рутила, – врожденный добытчик. И не имело значения, в чем они нуждались; Север умел отыскать все, что угодно. Квинт быстро научился закрывать глаза на мелкое воровство своих солдат. Причина была предельно проста: этим занимались все обитатели лагеря; хитрость состояла в том, чтобы тебя никто не поймал. Помогало еще и то, что опытный центурион Коракс «не замечал» того, что творилось вокруг. В начале зимы он сделал заявление: всякий, кто будет пойман на воровстве у своей манипулы или ближайших соседей, получит тридцать плетей. Из чего следовало, что на имущество, находящееся в дальних частях лагеря или за его пределами, можно охотиться.
На обед у них сегодня была мясная похлебка: лучшая трапеза за последние несколько дней. Наслаждаясь теплом шкур, Квинт лежал на спине и лениво прислушивался к болтовне солдат. Впервые за очень долгое время ему не хотелось думать о Рутиле. Он тратил все свободное время после сражения за перевал, обдумывая, как отомстить Мацерио. Проблема состояла в том, что при отсутствии сражений сделать это было сложно. В лагере все жили в невероятной тесноте; даже помочиться в одиночестве не удавалось. Разобраться с Мацерио он мог только в разгар схватки с врагом, когда бóльшая часть солдат не видит, что происходит в пяти шагах от них. Однако с началом зимы серьезные военные действия прекратились. И так будет до тех пор, пока не наступят весна и хорошая погода. «Рано или поздно я доберусь до этого ублюдка, – подумал Квинт. – Так или иначе. А до тех пор пусть расслабится, чувствуя себя в безопасности среди своих товарищей».
Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Квинт стал прислушиваться к тому, что происходило вокруг. Пятеро солдат играли в кости, сопровождая каждый бросок громкими криками и обмениваясь грязными шутками, многие из которых касались непристойных звуков, издаваемых одним из них. Север что-то шепотом обсуждал с двумя приятелями – не вызывало сомнений, что они собирались что-то украсть. Последний солдат дремал. «В такие моменты, – подумал Квинт, – жизнь кажется вполне сносной».
– Креспо! – послышался голос снаружи.
Квинт мысленно выругался, но не ответил.
– Креспо! Тебя зовет Коракс. Прямо сейчас.
Требование было необычным, но почему за ним послали Мацерио? Квинт стряхнул сон и сел, охваченный подозрениями. Солдаты удивленно смотрели на него.
– И не нужно на меня пялиться! – рявкнул он. – Пусть кто-нибудь откроет палатку. – Потом Квинт прорычал, обращаясь к Мацерио: – Я иду.
Он быстро пристегнул пояс с мечом и надел шлем. Накинув плащ, переступил через лежащие тела и остановился у выхода из палатки. Осторожность заставила его немного помедлить. Неужели Мацерио способен убить его при дневном свете, на глазах у десятки? Конечно, нет. Квинт почувствовал, что солдаты смотрят на него, и решительно шагнул к выходу. Сейчас Мацерио не представлял для него опасности, и ему не следовало показывать свои сомнения.
– Проклятье, где ты застрял? – презрительно спросил Мацерио.
– Я здесь, – проворчал Квинт, выходя из палатки и демонстративно положив руку на рукоять меча.
Мацерио насмешливо на него посмотрел. Он был также в шерстяном плаще, но без оружия. Квинт покраснел, но не стал убирать руку. Он не забыл, что случилось с Рутилом. Юноша быстро огляделся по сторонам. Рядом с палаткой никого не было. Он слегка расслабился и бросил мрачный взгляд на Мацерио.
– Ты кого-то ищешь?
– Да пошел ты, Мацерио… Ты знаешь, что я делаю и почему, – почти дружелюбно сказал Квинт. – Чего хочет Коракс?
– Понятия не имею. Я возвращался из отхожего места, когда он увидел меня и сказал, чтобы я привел тебя к нему в шатер.
Квинт проворчал что-то неразборчивое, не желая показывать свое удивление. Мацерио молчал, и разговор на этом закончился. Они вместе прошли мимо палаток гастатов. Квинт удивился еще больше, когда увидел, что Коракс ждет его у входа в свою палатку. На его лице блуждала таинственная улыбка.
– Креспо. Мацерио.
Оба вытянулись.
– Командир! – рявкнули они одновременно.
– Наверное, вы удивлены, что я вызвал вас обоих в такой отвратительный день – ведь вы только что вернулись из патрулирования. – Улыбка Коракса стала еще шире. – Конечно, вы достаточно умны, чтобы не высказывать свои сомнения вслух. Что же, у меня для вас небольшой сюрприз. Заходите. – И он знаком показал, чтобы они вошли в палатку.
На время забыв о вражде, Квинт и Мацерио недоуменно переглянулись. Никто из них никогда прежде не получал такого приглашения.
– Ну же, заходите быстрее, тепло уходит!
Квинт ожидал увидеть Пуллона, но его глазам предстала знакомая фигура с торчащими ушами. Квинт услышал, как потрясенно ахнул Мацерио.
– Урс! – воскликнул Квинт. – Ты вернулся…
– Неужели ты думал, что сможешь закончить войну без меня? – Урс захромал вперед и обнял Квинта.
Даже на угрюмом лице Мацерио появилось подобие улыбки.
– Добро пожаловать, – тепло сказал он, хлопнув Урса по плечу. – Значит, ты поправился?
Урс состроил гримасу, отступил на шаг и потер левое бедро.
– Оно все еще болит, но я могу сражаться. И я хотел вернуться к вам, парни, хотел увидеть каждого из вас. – Его лицо помрачнело. – Сожалею о гибели Рутила.
«Ты сожалел бы еще больше, если б знал, что с ним случилось», – подумал Квинт, чувствуя, как его с новой силой охватывает скорбь.
