26
Итак, долгий путь был закончен, делать больше было нечего, оставалось лишь отдохнуть и набраться сил перед новым рывком в неизвестность. Там, во Владимире, его ждали… Но заставить себя собраться в дорогу Лясота не мог. Этот старинный особняк держал его, звал остаться.
А еще здесь была она, княжна Владислава. Когда он увидел девушку через несколько часов, умытую, в новом платье, с уложенными в гладкую прическу волосами, то поразился произошедшей с нею перемене. Все та же хрупкая девочка с доверчивым взглядом, такая близкая — и неимоверно далекая. Ему самому наконец-то удалось вымыться, переодеться во все чистое и привести себя в порядок, но, взглянув на княжну, Лясота остро ощутил легшую между ними пропасть. Владислава Загорская была княжной, а он… Он с превеликим трудом заставил себя быть с нею любезным.
Большой удачей было, что дом оказался таким большим. Первый этаж занимали в основном просторная передняя комната, крыльцо с колоннами, над которым нависал балкон второго этажа, увитый диким виноградом, парадная гостиная, малая гостиная, бальная зала, столовая, людские, кухня и фехтовальный зал. На втором этаже располагались библиотека, кабинет хозяина, музыкальная комната, комната для занятий, малая гостиная, малый зал и жилые комнаты — гостей в одном крыле, а хозяев в другом. Усталая от долгого пути Владислава проводила дни либо в парке, гуляя с отцом, либо в своих комнатах. Лясота делал все возможное, чтобы не встречаться с нею, как мальчишка, избегая надолго оставаться с княжной в одной комнате и поощряя ее попытки уйти к себе. Он понимал, что должен отправиться в новую дорогу как можно раньше — и не мог себя заставить. Впрочем, у него была уважительная причина — исцарапанные упырями плечи пока не зажили полностью. Раны только-только начали зарубцовываться, обещая оставить на коже шрамы как напоминание о жуткой ночи.
Бродя по дому, он зашел в фехтовальный зал. В малой гостиной на стенах висела большая коллекция оружия — от старинного холодного, в узорчатых ножнах, до вполне современного огнестрельного. Сабли, шпаги, восточные кривые ятаганы, рапиры, кинжалы, пистоли, пищали, кремневые ружья, даже два меча — тут было на что посмотреть. Но большинство висевшего на стенах оружия не предназначалось для сражений. Для желающих попробовать свои силы существовало содержимое примыкавшей к фехтовальному залу оружейной комнаты. В козлах дремали, ожидая своего часа, сабли, шпаги, рапиры — целая коллекция.
Впрочем, сабля была у него своя — та самая, прихваченная из крепости Тимофея Хочухи. Она не шла ни в какое сравнение с коллекционными экземплярами, что были выставлены здесь, но зато прошла огонь и воду.
Собираясь немного размяться, Лясота встал в позицию, поднял саблю, сделал несколько взмахов… Провел прием, выпад, отбил воображаемый удар, отмахнулся, делая подшаг. Отец мало и редко занимался подрастающим сыном, предпочитая пить и жаловаться на судьбу. Именно сосед, взявший впоследствии на себя заботу о вдове, стал его первым учителем фехтования, дал в руки первую саблю, показал самые простые приемы, преподал азы обороны и нападения. В военном училище и школе ведьмаков Лясоте приходилось заниматься с удвоенным усердием, наверстывая упущенное. Если бы не приятель, Теодор Звездичевский, который взял опеку над младшим товарищем, занимаясь дополнительно… А потом он пропал без вести, и Лясота до сих пор не знал ничего о его судьбе. Известно было одно: девять лет назад Теодор Звездичевский отправился именно сюда, в княжество Загорское, и как в воду канул. Если искать следы старого друга, то спрашивать надо только у князя Владислава. Но как ему объяснить, какой интерес у приказчика Петра Михайлика к пропавшему много лет назад ведьмаку? Жаль, но, видимо, тайна смерти старого друга так и останется неразгаданной.
Скрипнула дверь. Застывший посреди зала с опущенной саблей Лясота обернулся.
— Вы здесь? — Остановившись на пороге, князь Владислав Загорский по-птичьи склонил голову набок, рассматривая гостя. — Признаться, не ожидал.
— Если я нарушил ваше уединение, ваше сиятельство, или помешал ежедневным упражнениям, прошу прощения за вторжение. — Лясота отступил. — Я готов удалиться.
— Вы мне не мешаете, — улыбнулся отец Владиславы. — Сабля?
— Да.
— Разрешите взглянуть?
Лясота протянул трофейное оружие рукоятью вперед. Князь Загорский подошел, бегло окинул взглядом от рукояти до кончика клинка, провел пальцами по лезвию, попробовал на руке.
— Казацкая. Откуда она у вас?
— Трофей.
— Вы воевали? — В голосе Владислава Загорского зазвучал живой интерес.
— Ваша дочь вам разве не рассказывала о наших приключениях?
— О да! — Моложавое лицо князя оживилось. — Признаться, меня потряс рассказ о том, что ей пришлось пережить, будучи в плену у Тимофея Хочухи. Этот разбойник известен по всей округе. Уже несколько раз высылали против него войска, но без толку. Если бы только удалось найти его логово…
— Теперь вы его отыщете, так или иначе, он растерял свою Силу. Один удачный поход — и ему конец.
— Будьте уверены, как только прекратятся дожди и установятся дороги, мы непременно так и сделаем! — сказал князь. — Вы фехтуете?
— Да, — ответил Лясота.
— Тогда не откажите в любезности составить мне пару.
— Я, право, не уверен… Боюсь, сейчас я не в том состоянии…
— Я знаю. Ваши плечи, — кивнул князь. — Владислава мне рассказывала. Я буду действовать осторожно.
Одним движением сбросив домашний сюртук, Владислав Загорский натянул кожаные перчатки, предложив противнику другую пару, и выбрал саблю из тех, что стояли в козлах. Лясота встал напротив него, убрав левую руку за спину. Отцу княжны Владиславы было около пятидесяти лет, но он выглядел намного моложе. Если бы не обильная седина и морщины, ему никто не дал бы больше тридцати пяти лет. Все еще по-юношески стройный, подтянутый, он двигался с энергией и живостью молодого человека.
Несколько секунд противники молча смотрели друг на друга, ожидая, кто начнет первым. Лясота помнил правило фехтования: тот, кому принадлежит первый удар, часто раскрывается для ответного удара противника, не успев защититься. Но и тянуть тоже нельзя.
Князь Загорский улыбнулся, и это решило дело. Лясота атаковал. Быстро, коротко, как на уроке. Его клинок скользнул вдоль сабли противника, но князь сбил его, уводя в сторону, и рубанул в ответ. Лясота отступил, разрывая дистанцию, отмахнулся, защищаясь, а дальше тело, вспоминая старую науку, двигалось само. Выпад, удар, ложный замах, рубящий сверху вниз, боковой… Клинки звенели непрерывно, то убыстряя, то замедляя песню. Князь Загорский сперва улыбался, но чем дальше, тем слабее становилась его улыбка. Нет, он не отступал — Лясота раз или два, разохотившись, пытался перейти в атаку, вынудить его защищаться, но всякий раз натыкался на глухую стену обороны, а потом сам был вынужден отступить.
В один прекрасный момент князь резко ускорил темп. Сабля словно ожила в его руке. Лясота, оторопев от такого натиска, начал отступать, постепенно сдавая позиции. Вспомнились раны, заныли плечи. Он попытался провести контрприем, рванулся вперед, обходя клинок противника и целясь ему в грудь — и от резкого движения мышцу пронзила такая боль, что пришлось отступить, теряя обретенное преимущество. Уже понимая, что это конец, он продолжал сражаться до тех пор, пока мощный удар по клинку не вынудил его отвести руку в сторону, а в следующий миг острие почти коснулось его груди.
