— А… в-вы?
Теперь пришел черед смущаться Лясоте. Да что эта девчонка себе возомнила? Она что, не понимает, что дразнит его, распаляя и соблазняя?
— Я пойду к себе.
Он боялся протянуть руку, боялся дотронуться и коснуться даже кончиками пальцев, понимая, что в этом случае не выдержит и останется тут до утра. Что, раз ощутив прикосновение ее нежной кожи, потеряет над собой власть.
Два тела, сомкнувшие объятия на сбитых простынях… Белеющий во мраке девичий стан… Волосы, рассыпавшиеся по подушке, запрокинутое лицо с закушенной губой… Стон страсти, переходящий в крик… Все то, чего он был так долго лишен — и чего хотел с каждой секундой все сильнее. Надо сделать только один шаг. Протянуть руки, сжать в объятиях податливое тело, накрыть губами ее рот — и целовать, и мять, и тискать, и любить — до боли, до пота, до крика, до потери сознания…
Надо только сделать шаг.
И Лясота шагнул. И заметил удивление, боль и страх в глазах девушки прежде, чем она крепко зажмурилась, вскинув руки, готовая обвить ими его шею…
…и встретившая пустоту.
Лясота отступил. Пятясь, покинул комнату, прикрыл за собой дверь. Князь Загорский дважды сделал ему добро, дважды отблагодарил за спасение дочери. Он не мог в отместку разрушить ее жизнь. Не останавливаясь и не оборачиваясь, направился к себе. Сюртук, вычищенный и приведенный в порядок, висел на спинке стула. Банковские билеты лежали в кармане, заряженный пистолет — тоже, но, уже набросив сюртук на плечи, Лясота вдруг остановился. Он ясно понял, что не хочет отсюда уходить. Что, если он переступит порог этого дома, случится что-то страшное. И не с ним, а с нею. И Владислава подсознательно ощутила это — и кинулась под его защиту, чтобы тут же быть преданной им, брошенной на произвол судьбы.
Несколько минут Лясота колебался, размышляя. Если останется, ноги сами понесут его в постель к княжне и он лишит ее невинности еще до полуночи, навсегда потеряв уважение князя Загорского. Если уйдет, вернет себе честь, но навсегда потеряет девушку.
«Уходи, — забилась в сознании подлая мыслишка. Вчера ты уже попытался выбрать девушку, и что? Тебя чуть не схватила полиция. Ничему тебя жизнь не учит! Так должно было быть. Одна предала тебя — ты в отместку предаешь другую. Это судьба!»
— Это судьба, — прошептал Лясота и шагнул за порог.
Город уже засыпал. На стоявших вдоль проезжей части столбах мигали огоньки уличных фонарей. Девять лет назад такого еще не было. Фонари тогда горели только на двух-трех центральных улицах, ближе к императорскому дворцу. А теперь вот и сюда добрались. Сунув руки в карманы, Лясота быстро зашагал по улице, прислушиваясь к стуку колес запоздалого извозчика. Настроение у него было отвратительное. Хотелось то ли напиться, то ли подраться с кем-нибудь. И хотя умом он понимал, что должен сдерживаться, желание выплеснуть свои чувства порой брало верх над рассудком.
На углу стояла будка. Вернее, пристройка к маленькому тесному домишке, где кое-как ютилась семья будочника. Тот топтался в сторонке, поближе к одному из фонарей, держа бердыш.
— Стой, кто идет?
— Обыватель, — огрызнулся Лясота и тут же пожалел об этом, потому что будочник, наверное, тоже был не прочь на ком-нибудь сорваться.
— А ты не рявкай, а отвечай по всей форме, — приказал он. — Кто таков, откуда, зачем?
— Не твое дело. — Лясота прибавил шагу, обходя не в меру бдительного служителя порядка. Надо же! Из нескольких сотен столичных будочников ему попался единственный ревностный служака!
— Это как так — не мое? Очень даже мое! А ну стой, кому говорят? А не то засвищу!
И быстро сунул в рот свисток, издавая пронзительную противную трель. Лясота зашагал быстрее.
— Стой! Пачпорт покажи!
Лясота сорвался на бег.
— Стоять! — будочник кинулся следом. — Куда? Держи вора!
Бегать ему с бердышом и в форменной, до земли, шинели было несподручно. Пронзительная хриплая трель эхом отдавалась в ночи, нарушая покой уснувшего города. Лясота вильнул в сторону, надеясь в темноте оторваться от погони, но ретивый будочник сделал свое дело.
— Держи вора! Держи! — послышались крики. — Пожар!
Проснувшееся чувство опасности подсказало, что из переулка к его преследователю сейчас подоспеет подкрепление. Он рванулся в другую сторону. Там тоже было опасно, но не настолько.
— Вон он! Лови! Держи!
Заметили-таки! Но как? И куда деваться?
Впереди замелькали яркие огни. Ресторация. Там народ, там пьет и гуляет разная публика. Можно затеряться в толпе. Конечно, это опасно, но делать нечего.
Чувство опасности взвыло в полный голос, но Лясота уже рванул на себя двери, и нос к носу столкнулся с приставленным к ним швейцаром.
— Куда прешь?
— Туда.
— Не велено пущать!
— Почему?
— Господа гуляют.
Лясота уже открыт рот, чтобы сказать: «Так мне по делу, от князя Чечевицкого…» и уже поймал взгляд швейцара, устанавливая контакт, как за спиной послышались голоса:
— Вон он! Держи вора!
— Это кого там ловят? — Швейцар отодвинул Лясоту, разрывая контакт.
— Держи! Уйдет!
— Эге! А не тебя ли это…
Он не договорил. Лясота коротко, без замаха, врезал ему в солнечное сплетение кулаком. Зажатый в руке пистолет напомнил о себе приглушенным грохотом выстрела.
— А-а-а! — заревел швейцар, валясь на крыльцо и зажимая живот руками. — Уби-и-или!
Лясота попятился, проклиная все на свете. Выстрел услышали. Кто-то из гуляк выглянул, заметил валяющегося на крыльце истекающего кровью швейцара и поднял тревогу.
Лясота бросился прочь, не желая сдаваться просто так. Ему нужно было всего несколько секунд, чтобы перезарядить пистолет, но стоит ли стрелять? Только в себя. Только если не будет другого выхода. Второй раз он в крепость не попадет.
Крики, шум, топот ног за спиной нарастали. Навстречу ему вылетел еще один будочник. Лясота вильнул в сторону, как лис. Несколько секунд. Только несколько секунд…
Послышался топот копыт. Всадники? Только этого не доставало, Но кто? Конный разъезд жандармов, привлеченный шумом и стрельбой, или подгулявшие господа решили поразвлечься, затравив двуногую дичь? Не все ли равно?
Ему нужно было всего несколько секунд. Лясота приостановился, развернулся, выбросив вперед и вверх руки. Он действовал машинально, не задумываясь, и даже вскрикнул от неожиданности, когда кисти рук обожгло как огнем. Неужели Силы вернулись? Сейчас? Да, это так. Две лошади рухнули на скаку, роняя всадников. Третий резко осадил коня, чтобы не растоптать упавшего человека. Тот не спешил встать. Убит? Сломал шею? Похоже на то. У второго билась с переломанной спиной лошадь, но всадник вскочил и — Лясота не поверил своим глазам — выстрелил в него навскидку. Ведьмак шарахнулся в сторону, пуля только свистнула. Не дожидаясь, пока его враги пристреляются, он снова вскинул руки. Этот удар был слабее — лошади лишь взвились на дыбы, брыкаясь и не слушаясь поводьев.
