…Древние легенды гласили, что на заре времен повздорили боги — Перун-Громовник и Волос-Змей. Все боги во всех мирах постоянно враждуют — то между собой, то с людьми. Осерчав в очередной раз на брата — ибо Перун и Волос были братьями, хотя только по отцу, — Перун-Громовник гнал его до самых гор, намереваясь на этот раз убить. И даже отец не смог его усмирить, настолько силен был гнев бога. Сраженный, пал Волос-Змей на землю, раненый, пополз прочь, и там, где падали капли его крови, из нее рождались змеи. По этим следам Перун и нашел вход в подземное царство, огромную яму, куда уполз отлеживаться его раненый брат. На дне ямы копошились змеи — столько натекло крови из ран бога. И у каждой на спине был знак молний — черная полоса, как знак того, что молнией получил рану Волос. Опасаясь, что их повелитель может выбраться, Перун взгромоздил на это место скалу, названную Змеиной. И река Змеиная как раз и берет от ее подножия свое начало.
Выход был надежно завален, но осталась крошечная — по сравнению с ямой — норка. Пещера, пройдя которой, можно проникнуть в подземное царство. Говорят, змеи, которых в этих лесах видимо-невидимо, знают вход в подземное царство и знают секрет, как вызволить Волоса-Змея на поверхность. Раз в год с тех пор все змеи собираются вместе, ибо каждая — частица бога. Каждый год люди убивают змей, и каждый год змеи, собираясь вместе, пересчитываются — вся ли кровь бога собрана до единой капли.
Жрецы Волоса знали об этом. Они обожествляли змей, берегли их, зная, кто они на самом деле. И втайне копили знания, как помочь богу обрести прежнюю силу. Но с тех пор прошло более девятисот лет. Многие знания оказались утрачены. Достаточно ли их у последнего жреца Волоса, Михаила Чаровича? Ответ на этот вопрос он узнает через несколько дней.
Паром толкнулся о причал. Лясота, не желая портить отношений с конвоирами, терпеливо стоял у возка, дожидаясь своей очереди сойти на берег.
— Господа, — обратился он к фельдъегерям, едва все они оказались на твердой земле, — с вами было прекрасно путешествовать, но сейчас мы должны расстаться.
— Это невозможно, — ответили ему. — Вы не понимаете…
— Понимаю, — перебил Лясота. — Я выполняю ответственное задание. И не имею права рисковать гражданскими лицами.
— Гражданскими… — Оба офицера переглянулись, напряглись.
— Для ведьмаков все посторонние являются гражданскими! — отрезал Лясота.
Его вещи лежали отдельно от остальных. Подхватив заплечный мешок и саблю, он шагнул прочь, но наткнулся на стоявших стеной фельдъегерей. Оба держали по пистолету.
— Пристрелите меня, — спокойно предложил Лясота. — И пойдете под трибунал. Вы должны меня отпустить.
— Но у нас приказ! И потом, где гарантия, что вы не попытаетесь сбежать вместо того, чтобы идти выполнять свой долг?
— Девушка, — пришлось признаться. — Я ее люблю.
Не прибавив более ни слова, поправил вещмешок и зашагал прочь от реки. Пройдя несколько десятков шагов, осторожно оглянулся. В отдалении, на приличном расстоянии, двигались шагом два всадника.
Следят. Надо же! Ничего, скоро ночь, а там он от них оторвется. Его способности не восстановились полностью, но даже такой «ущербный» ведьмак был намного сильнее и опытнее двух обычных мужчин.
35
Ночь ранней осенью наступает неожиданно. Шагавший по дороге Лясота, задумавшись, сам не заметил, как стемнело. Остановившись, развернул от руки нарисованную князем Загорским карту. Идти следовало вдоль русла Змеиной, но можно было срезать через Паучьи ложки и Лешаково. Названия сами по себе были говорящие, как и Козье болото, и приснопамятное Упырёво. И даже Кудыкино, которое, как сообразил Лясота, примерно обозначает место, где поставил свою крепостцу Тимофей Хочуха. Другой вопрос, что до этого Кудыкина, что в Горелом бору, добраться было трудно.
А вот нужное место — Божий луг — князь Владислав обозначил очень четко. Название, как он объяснил, дали такое нарочно, чтобы запутать тех, кто станет искать это место. Лугом там не пахнет. А Божий — ну разве Волос-Змей не был богом?
Итак, дорога. Если свернуть вот тут, где меленько написано «овраги», и идти строго на восход, то верст через пять наткнешься на Козье болото. Обойти его стоило с севера, там рукой подать до Паучьих ложков. Дальше — опять дорога, до Лешакова. А уж там снова выйти к Змеиному ручью, выгадав верных десять верст и почти день пути. Это много, учитывая, что он сам не знал, насколько отставал от Михаила Чаровича и Владиславы Загорской. Он расспросил народ возле пристани; светловолосого мужчину средних лет с военной выправкой и юную девушку вместе с ним никто не видел. А вот закрытая карета позавчера проезжала. И как раз в сторону гор. Чутье подсказывало, что это они и есть. И это означало, что опережает его князь Михаил совсем чуть-чуть.
В сумерках его упрямые спутники рискнули подобраться ближе, но они явно не были готовы к тому, что Лясота вдруг резко свернет в сторону и опрометью кинется прочь с дороги.
За спиной послышался конский топот, крики, выстрелы. Пули прошли мимо, палили явно в воздух, но все равно беглец пригнулся, чтобы уменьшить площадь поражения, и прибавил ходу. Пересечь поле было делом нескольких минут. Всадники могли бы догнать пешего, но он успел нырнуть под защиту деревьев. Цепляясь за траву и кусты, боком съехал на дно по крутому склону оврага, промчался его весь, торопливо карабкаясь на противоположную сторону. Быстро осмотрелся, метнулся в ту сторону, где заросли были гуще. Там, если верить карте, еще один овраг, за ним — третий. По этому оврагу можно какое-то время идти в нужном направлении, пока не выйдешь к бережку узкой заболоченной речушки. Она как раз и бежит в Козье болото, и какое-то время ее русло может быть ориентиром. Жаль, к тому времени стемнеет, да и наспех нарисованная карта не совсем точна. Придется где-то останавливаться на ночлег, иначе забредешь в Козье болото, а как оттуда выбираться? Князь Загорский уточнил только, что оно тянется еще верст на пять. Есть заросшие лесом места, а есть и трясины. Где-то в его сердце — озерцо, именуемое Бабий брод. Странное название. Интересно, почему озеро так назвали? Конечно, мелочь, но для ведьмака «на работе» не существует мелочей. Правда, сейчас он бывший ведьмак, которому представился шанс кровью искупить давнюю вину.
На дне оврага уже сгущались вечерние сумерки. Становилось прохладно. Пахло землей, сыростью, прелой листвой, грибами, падалью. Упавшие на дно сухие ветки деревьев и целые стволы в сумерках казались обглоданными костями невиданных зверей. Так и поверишь, что на дне оврагов скрыт вход в подземный мир! То перебираясь через древесные завалы, то шлепая по лужам стоячей воды, то продираясь сквозь бурно разросшуюся на дне крапиву и бурьян, Лясота чутко прислушивался ко всему. Уши ловили каждый звук — где там погоня? — разум был открыт для любого предчувствия. Но пока везде было тихо. Это-то и настораживало. Судьба словно нарочно дала ему несколько минут передышки, чтобы потом заставить расплатиться сполна.
Овраг ветвился. Его заросшие терном, ежевикой, бурьяном и разнотравьем склоны стали не такими крутыми. Деревья росли в основном наверху, вдоль края. В одном месте, где растительность была гуще, из земли бил родник. Тонкая струйка ручья сбегала на дно оврага, дальше стремясь по нему. Шагов через триста ручей свернул в один из «рукавов». Примерно помнивший стороны света и знавший, что сейчас по дну оврага движется почти точно за север, Лясота последовал за ним. Наверное, это и есть исток Козьей речки. Другого-то на карте не отмечено!
