Выходя из комнаты, он увидел белбоя, который стоял перед дверью навытяжку.
— Ты чего ждешь? — спросил его Виталий с шальной усмешкой.
— Да ведь ключ, — выдохнул белбой.
— На тебе, — сказал Виталий и сунул ему в руку десятидолларовую банкноту.
Когда он вышел в вестибюль, то увидел недалеко от стойки портье официанта, который ставил на поднос миниатюрную чашку: кто-то из посетителей гостиницы выпил кофе за стеклянным столиком вестибюля. Увидев официанта, Жуков едва не подпрыгнул. Увидев Жукова, официант едва не выронил на мраморный пол чашку.-
— Витаха? — невольно вырвалось у официанта.
Виталий вдохнул поглубже воздух и чинно прошел мимо него, не поведя и бровью.
Сергей ждал его у позолоченной вертушки выхода. Юрченко стоял и щурился на солнышке снаружи, на широких ступенях гостиницы.
— Все в порядке? — обернулся он к Виталию.
— Конечно.
— Тогда в машину.
За рулем темно-синей «Вольво» сидел молодой человек, чем-то очень похожий на Сергея. Во всяком случае, так Жукову показалось с первого взгляда. Жуков разместился рядом с Сергеем на заднем сиденье. Юрченко сел рядом с шофером.
Добротная машина понесла их по Москве.
— Без четверти пять, — взглянул на часы Юрченко.
— Куда едем? — спросил водитель.
— В бистро «Не спеши», — сказал Сергей. — Шурик, ты помнишь место?
Водитель кивнул:
— Конечно.
Когда они подъехали к означенному Коляе-вым на схеме дому, Виталий сказал:
— Нам сюда. Вместе пойдем?
— Сергей и Шурик тебе помогут, Рамазан, — обернулся к Жукову Юрченко.
Выходя из машины, Виталий запнулся носком башмака за бордюрный камень и едва не растянулся на тротуаре.
Лифт был видом под стать пятиэтажной «ста-линке», однако бодро поднял их наверх.
Дверь квартиры № 100 была бедной: обычная деревянная дверь, крашенная краской для пола. Последний алюминиевый нолик номера квартиры покосился.
Виталий позвонил. Дверь открылась почти мгновенно. Виталий и стоящие за его спиной Сергей и Шурик увидели Коляева в узбекской четырехугольной тюбетейке, больших оптических очках и полосатом балахоне.
— Селям алейкум, — сказал Жуков.
— Валейкум ассалам, — сказал Коляев не своим, сипло-писклявым голосом.
— Я пришел забрать свой вещь. — Жуков исковеркал русскую фразу не нарочно, просто язык его заплелся от волнения.
— Конечно, — сказал Коляев. — Минуточку.
Он исчез в глубине квартиры за дверью комнаты и через минуту вынес оттуда чемодан средних размеров, совсем новый чемодан, явно легкий, судя по тому, как Виктор передал его в руки Виталия.
— Спасибо, — сказал Жуков.
— Пожалуйста. Обращайся, когда надо, — сказал Коляев, закрывая дверь.
— Держи, — сказал Виталий, вручая чемодан Сергею.
Они спустились на лифте вниз и подошли к машине. Сергей принял чемодан к себе на колени. Когда все уселись в машину, Виталий спохватился:
— Андрей Владимирович, а как же наш уговор посидеть и поговорить?
— В бистро? — с некоторым сомнением сказал Юрченко.
— А зачем далеко ходить?
— Хорошо, — согласился коммерческий директор. — Шурик, отвези чемодан в лабораторию. Сергей, пойдем с нами.
Шурик провез их буквально сорок метров вдоль здания пятиэтажки, и они вышли. Они увидели полосатый парусиновый козырек и оградку из художественного литья. У входа под большой вывеской стоял огромный швейцар в ливрее и фуражке с лакированным козырьком. Вывеска сообщала: «Бистро «НЕ СПЕШИ».
— Здравствуйте! — молодцевато и одновременно угодливо пробасил швейцар, открывая дверь. Было похоже, что это приветствие предназначалось прежде всего Андрею Владимировичу.
Входя в двери заведения, Виталий с тоской в глазах обернулся и посмотрел вслед отъехавшей «Вольво»: начался финальный отсчет операции. Пан или пропал.
Три ступеньки свели их в маленький, но уютный вестибюль бистро. Здесь Виталий оставил гардеробщику плащ и портфель.
Они вошли в продолговатый, неярко освещенный зал. Зал был оформлен в стиле времен новой экономической политики и был явно залом ресторана. Словечко «бистро» ему присвоили или из своеобразного кокетства, или из ложной скромности. Быть может, это было полезно для выгоды в налогах.
Юрченко коснулся локтя Виталия («Пойдем со мной») и уверенно двинулся к столику у низкой эстрады с роялем и микрофоном. Эстрада до поры до времени была безлюдна.
Сергей уселся на высокий табурет за стойку бара. Таким образом он мог видеть столик Виталия и Юрченко. Тут же возник худенький официант и умильно прошелестел:
— Добрый вечер, господа. Что будем пить, кушать? Что будем заказывать, Андрей Владимирович?
— Мы подумаем пять минут, — сказал ему Юрченко, и официант исчез.
— Рома, ты, наверно, бывал тут прежде? — спросил Юрченко у Жукова.
— Да. — Тот поднял глаза от меню.
— И все-таки у тебя мало опыта, — покровительственным тоном сказал коммерческий директор. — Оставь меню. Если надо, сам шеф-повар приготовит нам все, что ни попросим.
Жуков натянуто улыбнулся и сказал:
— Я вынужден отлучиться на минутку.
— Что-то случилось? — нахмурился Юрченко. — На тебе лица не стало.
— Нет. Просто у меня такое бывает от перемены климата и пищи, — вымученно улыбнулся Виталий и приложил руку к животу.
Юрченко лишь развел руками.
— Я скоро. — Виталий поднялся из-за стола.
Боковым зрением он увидел, что Сергей двинулся вслед за ним. Жуков шел к туалету и едва сдерживал себя, чтобы не побежать. Учитывая предлог его ухода из-за стола, это было бы нормально. Только он чувствовал на своем затылке взгляд Сергея, и этот взгляд был для него как лай охотничьих собак для лисы.
Он стремительно вошел в туалет с тремя добротными кабинками и маленьким фонтанчиком в центре. На дверях двух кабинок краснели надписи «Занято», совсем как на дверях туалета в самолете. Он протиснулся в третью кабинку и заперся изнутри. Теперь в его распоряжении было не более трех минут. Он опустил крышку унитаза и выложил на нее из карманов моток скотча, оптические очки в золотой оправе, пену для бритья в маленьком флаконе, три одноразовых станка для бритья и дамское зеркальце. Потом сорвал с себя пиджак и вывернул его наизнанку, чтобы снова надеть. Теперь на нем был малиновый пиджак с искрой.
С дрожью в руках он скотчем прикрепил зеркальце к двери кабинки и встряхнул флакончик с пеной…
Глава 11
Вечером того же дня Жуков с Коляевым сидели в гостиной последнего и ожесточенно курили. На стеклянном столике, кроме хрустальной пепельницы, купленной когда-то в Париже за шестьсот франков, стояли две пустые кофейные чашки. А еще на столе лежала аккуратная стопочка долларов.
