— Сам не верю, что нам это удалось, — проговорил Виталий и усталым жестом потер переносицу.
— Ты получил, что хотел, — пожал плечами Виктор.
— Хоть пятьсот баксов забери, если долю не хочешь, — попросил Виталий.
— Я возьму семьсот. Это мои общие расходы на всю операцию.
— Не понимаю я тебя, — искренне признался Виталий. — Ты жизнью из-за них рисковал. А теперь не хочешь взять.
— Я не из-за них рисковал, — сказал Коля-ев. — И что такое остаток моих дней по сравнению с вечностью? Пшик.
— Я все-таки до сих пор не могу поверить, что мы это сделали, — сказал Виталий. — Я как в бреду каком-то. И ты знаешь, не чувствую я кайфа. Нет улета, понимаешь? У меня такое было, когда я поступал в институт. Так волновался, так зубрил, ночей не спал. И вот когда я сдал все экзамены и уже понял, что прошел, во мне стало как-то пусто. Пусто и грустно. Почему так?
— А в любви так бывало? — спросил Коляев.
— В любви — нет. В сексе — бывало, — сказал Виталий.
— Что тебе сказать, Витус… — Коляев прикурил от маленькой стальной зажигалки. — Ты теперь относительно богатый человек. А если уедешь из Москвы и осядешь хотя бы у нас дома — ты просто Рокфеллер. Чего тебе еще?
— А уезжать надо, Витя, — согласился Жуков.
— Ты только сейчас об этом подумал?! — воскликнул Виктор. — Ну ты дитя! Да после того момента с официантом тебе надо сию минуту когти рвать.
— Он сказал это тихо, — вздохнул с досадой Жуков. — Никто, кроме меня, не слышал. В другом конце вестибюля торчал этот Сережа. Этот «бык» на меня конкретно наезжал. Он меня подозревал. Если бы он слышал, что сказал тот пацан, он бы с меня с живого не слез. А этот официант хорош, ничего не скажешь. Ты понимаешь, что обидно, я его даже по имени не помню. Этот задрочник у нас всего неделю проработал. Его уволили за то, что он одному крутышу за шиворот колу опрокинул. Тот ему в пятачок за это сунул, да еще и шеф потом уволил. Да еще так фамильярно назвал: «Витаха!». Бляденыш такой. Сучок тупорылый.
— Когда уезжаешь? — прервал его хулы Коляев.
— Когда? — встрепенулся Виталий. — А хрен его… Послезавтра, наверно.
— Почему не завтра?
— Думаешь? — спросил Виталий.
— А ты думаешь? — саркастично сказал Коляев. — Мне кажется, ты действительно спишь на ходу. Нас будут искать. Тебя в первую очередь. Лично я пакую вещи уже завтра. Я уже билет взял. Понимаешь?
— Билет? Куда?
— Для начала в Злату Прагу. Там вид на жительство дешевый. А там посмотрю. В Тунис, в Марокко — я еще не решил.
— А что насчет водителя? — спросил Виталий.
— Случайный человек, — сказал Коляев.
— Я и лица-то его не запомнил, — сказал Жуков.
— Я когда ехал с рынка с дынями, мне надо было сначала на квартиру к парню заехать. Ну, к хакеру этому, чтобы рассчитаться. Я ведь джип успел толкнуть, если ты еще не понял. От компьютерщика опять на тачке ехал. Вернее, поймал того самого водителя синей «шестерки». Я ему начеркал адрес в блокноте и, когда выходил, сунул деньги и схему, где и во сколько быть. Сказал, что к нему сядет парень в малиновом пиджаке. Он ведь за углом бистро стоял?
— Да.
— А ты ему приплатил? — спросил Коляев.
— Да. Сунул десять баксов. Но я не долго ехал. Возле зоопарка вылез, прошел чуть дальше «Баррикадной» и другую тачку поймал. Пока шел, на ходу снял и вывернул опять пиджак и очки снял.
— Настоящий разведчик, — покачал головой Коляев.
— Разведчик, — хмыкнул Виталий. — Да я чуть со страху не помер. А ты еще, оказывается, первого встречного водителя меня спасать отправил. А если бы он не приехал? Я весь перетрясся!
— То-то, когда я к тебе приехал, у тебя зенки были квадратные, — фыркнул Коляев.
— Конечно, тебе смешно… Кстати, я же с Ромой сегодня разговаривал.
— Наш пострел везде поспел, — сказал Виктор. — Когда это ты разговаривал?
— Как только в комнату к себе вошел — звонок. Поднимаю трубку — Рома. Он обычно не раньше десяти вечера звонил.
— Ну-ну, — подбодрил Виктор.
— Он сказал, что звонит из Астрахани, чтобы попрощаться. Сказал, что сделку провернул с товаром. Только не на всю партию, а с половиной товара. Он уже успел это дело продать и сегодня вечером грузовым паромом через Каспий отправляется к родным берегам. Сказал, что в ближайшее время мы с ним ничем друг другу помочь не сможем. Оставшуюся половину левака они уже легально пустят. Я, конечно, выслушал его, а потом сказал: «Рома, хорошо, что ты позвонил. Дело в том, что у меня под твоим именем вышла в Москве неприятность. Так что лучше в ближайшее время сюда не появляйся». Он очень удивился, стал спрашивать, в чем там дело. Но я просто бросил трубку и вынул телефон из розетки.
— Что ж, ты его предупредил, — сказал Виктор.
— Я тоже так считаю.
— Нет, но ты все-таки сказал сегодня «селям алейкум», — фыркнул Виктор.
— Ой, молчи лучше. Сам-то блеял не своим голосом, — сказал с усмешкой Виталий. — А халат! Ты где такой халат нашел? С бомжа сорвал на помойке?
— А ты!.. — Коляева стал разбирать смех. —
А ты-то! Ты помнишь, что ты ляпнул? Ты ляпнул: «Я пришел забрать свой вещь»!
Тут он не выдержал и откровенно взвизгнул от смеха и скорчился в кресле, дергая ногами.
Виталий поначалу изобразил на лице праведный гнев, а потом захохотал.
После перенесенного напряжения их нервы на какое-то время непроизвольно расслабились.
Глава 12
Поздним вечером того же дня предпринимателю Мазютину делали перевязку в его подмосковном доме. Он лежал на кожаной тахте в кинозале, своей любимой комнате. Это был широкоплечий мужчина лет сорока восьми, с крупными чертами лица и искусно закрашенными сединами. Он лежал ничком, а специально нанятая по случаю ранения глухонемая медсестра, старая дева лет тридцати, отмачивала приклеенные особым составом марлевые заплатки. Часть левого бока предпринимателя Мазютина и нижняя часть его спины пострадали от осколков взрыва.
В кинозал вошел, беззвучно ступая по серому ковролину, Андрей Владимирович Юрченко, коммерческий директор Мазютина.
— Дюха, ты? — Мазютин с кряхтеньем повернул голову.
— Я, Валерий Виленович. Добрый вечер. — У Юрченко было смущенное лицо.
— Добрый вечер? — переспросил Мазютин. — Ты что, меня подъе…ешь?
— Я? Нет, — затряс головой Юрченко.
— Как наши дела? — спросил Мазютин; при этом в его лице было что-то от кота, который играет с еще живой мышью. — Ты присядь, присядь.
Юрченко наугад плюхнулся в одно из кресел первого ряда:
