— Да-да, я вас слушаю, — сказал Коляев.
Шурик вынул из кармана пару резиновых перчаток и стал их натягивать.
— Воздух выпускай из пальчиков, а то лопнут, — сказал Коляев.
— Не учи ученого! — огрызнулся Шурик.
— Слушай, — сказал Сергей. — Мы сейчас наденем перчатки, свяжем тебя и начнем смолить свечкой, как поросенка. Ты нам все равно все выложишь.
— Только молите господа, чтобы я вас не укусил. Или чтобы в глаза вам не плюнул, — сказал Коляев, дыхание которого от плохо скрываемого ужаса участилось. — А то мало ли.
— Спасибо за совет. Мы учтем, — закивал со зловещим лицом Сергей и тоже полез в карман за перчатками.
— Перчатки тонковаты, — сказал Коляев, перебегая глазами с одного на другого. — Вам бы такие, как у дворников.
Тут в спальне у него запиликал телефон.
Шурик молниеносно поднял пистолет и протараторил:
— Ты, может, смерти не боишься, но я тебя по кусочкам порежу! Взял трубку!
Телефон не унимался. Коляев стал подниматься с кресла.
— Быстро, гад! — вопил Шурик. — И без фокусов!
— Не мочи его! — предупредил Сергей. — Живым нужен!
Коляев схватил напольную вазу в зеленых драконах и запустил ею в сторону врагов, а потом юркнул в спальню и захлопнул за собой дверь.
— Гад! — заревел Шурик, осыпанный осколками тонкого фарфора с ног до головы. Сергей пинком разнес вдребезги стеклянный столик и бросился к двери спальни, но было поздно.
— Дверь железная! Ну ты подумай! — воскликнул он.
Тем временем в спальне Коляев схватил дрожащей рукой трубку:
— А!
— Витя, это я, Витус! — услышал он голос друга. — Как дела? Я позвонил, потому что знал, что не спишь…
— Братан, мне крышка! — крикнул в трубку Коляев. — Меня нашли! Я заперся в спальне, тут мы раньше склад держали! Они с пушками! Тут пару раз пальни в замок — и все!
— Витька, я щас приеду! — услышал он в ответ. — Я верну им деньги!
— Дурак! Все равно мне конец! Это не люди!
— Витька, держись, я сейчас милицию вызову!
— Ты откуда звонишь?! Беги, Витус! У них большие силы! Беги!
Тут ему пришлось отбросить трубку, потому что в дверь выстрелили в первый раз. Звук был негромкий, зато дырка возле самого замка получилась в два пальца шириной.
Коляев приподнял матрас и выхватил оттуда-маленький револьвер.
В дверь снаружи выстрелили еще раз и разнесли замок. Она бы открылась от последующего рывка, но язык замка и заусеницы металлической раны заклинивали ее.
— Пали, не стой! — крикнули из-за двери. — Отойди, я тоже!..
Коляев понял эти слова по-своему и стал палить в дверь из своего револьвера. Из-за волны адреналина он почти оглох, и собственные выстрелы казались ему игрушечными хлопками. Он стрелял из такого оружия впервые, и потому два первых выстрела даже не попали в дверь. Он сжимал револьвер обеими руками и болезненно морщился, когда спускал курок. Остальные пять выстрелов образовали в двери на уровне полутора метров от пола дыру величиной с арбуз. Из металлической раны полетели хлопья желтой стекловаты. Коляев передернул экстрактор и судорожно выгреб из тумбочки тяжелую коробочку патронов.
Враги услышали заминку. Один из них громко сказал:
— У него с барабанчиком! Берем дверь!
Они дружной стрельбой из пистолетов с глушителями проделали в двери на стыке замка и косяка огромную дыру. Когда они врывались в комнату, Коляев успел затолкать в барабан лишь один золотистый патрон и поднял на них револьвер. Сергей бросился на пол, а Шурик приставным шажком отскочил в сторону. Коляев в этот же миг шагнул вперед и спустил курок. Его выстрел пробил отверстие в обоях рядом с левым ухом противника, а ответный выстрел Шурика продырявил грудь Виктора Коляева. У Шурика были свинцовые пули, и выстрелы его имели большую останавливающую силу. На выходе расплющенный свинец вырвал огромный кусок коляевской спины и шлепнул им об оконное стекло. Коляева слегка отбросило назад, изо рта рванул фонтан крови, и ноги подломились. С момента его бегства в спальню прошло тридцать секунд.
В наступившей тишине обалдевшие убийцы услышали, как лежащая на кровати трубка радиотелефона пропищала по-комариному:
— Витя, Витя! Я звоню в милицию! — и затем пошли гудки.
— Слыхал? — почему-то шепотом спросил Шурик.
— Слышал, — так же шепотом ответил Сергей и тут же сказал в полный голос: — Его дура как пушка гремела. Надо ноги делать. Ты давай в его карманы, я — в чемодан.
Они забрали его документы с забрызганной кровью тумбочки, а из чемодана выхватили толстый альбом с фотографиями. Руками в резиновых перчатках взяли по коляевской сорочке из чемодана и суетливо затерли те места, где могли остаться их отпечатки: на коробке сигар и на входной двери изнутри.
Выходя из подъезда, Сергей выпустил в удивленное лицо консьержа, кудрявого парня лет тридцати, три пули. Изувеченное тело осыпали осколки стеклянной кабинки.
Когда они выезжали на оживленный проспект, мимо них среди прочих машин пронеслась, завывая, милицейская легковушка.
— Торопятся, — сказал сидящему за рулем Шурику Сергей. — Нуты его и сделал. Как лося завалил.
— Серега, да я боялся, он себя пристрелит. Хотел остановить в плечо. А тут пришлось от пули уходить.
В кармане у Сергея затренькал сотовый телефон.
Это звонил Темнов.
— Глухарь. — Сергей был лаконичен. — Он в нас первый начал гасить.
— Хотели как лучше, а получилось как всегда, да, ребятки? — с ласковым смешком съязвил новый начальник охраны.
— У нас документы и фотографии, — сцепив зубы, процедил Сергей.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — засмеялся Темнов. — Ребятки, только что вернулся из-за города наш официантик. Я к нему еду как опер угро. Сейчас посмотрите: если где есть на фотках ваш туркмен, подвозите. Адрес…
Глава 16
— Назовите ваши имя и адрес? Кто звонит? — спрашивали в милиции.
— Никто, — выдохнул Виталий и нажал на рычажок.
По щекам его текли слезы.
Женя слышала то же, что и он, сидя на краешке ванны с параллельной трубкой. Она возникла на пороге комнаты с широко открытыми глазами:
— Ужас… Какой ужас… Витус, они его убили?
Виталий закивал, глотая слезы, и отер щеки ладонью.
Женя присела с ним рядом на кровать и забрала из его руки трубку телефона. Она обняла его спину своими тонкими руками и положила ему голову на плечо.
Так они сидели довольно долго в тревожной тишине московской ночной окраины. Два испуганных, подавленных человека во враждебном городе-гиганте.
