— Берегут секреты, как делать конфеты из дерьма и русским продавать, — вставил Шурик.
— Погоди ты, — отмахнулся Сергей. — Тебя ведь касается. Эта сучка сказала про такую хитрость: приходишь ты в отдел кадров на работу поступать. Тебе дают анкету. Там разные хитрые вопросики. Например: есть ли среди работников нашей компании ваши друзья или родственники, которые могут вас рекомендовать. Наивный лопушок если напишет «есть» — шиш его на работу примут. Хотя рекомендации — это хорошо, но все же опасность всяких там заговоров возрастает. Понимаешь?
— Понимаю, — сказал Шурик. — Жаль, что Темнов нам не друг и не родственник.
— Короче, сам вывод сделаешь или подсказать? — спросил Сергей.
— А разговор этот нас точно касался? — спросил Шурик.
— Точнее некуда. Тогда еще за тем обедом Мазепа сказал Юрченко: «Вот видишь, Андрей Владимирович, что умная девочка говорит. А ты к нам пачками однополчан тянешь». А через три дня я упустил эту сволочь в ресторане.
— Теперь понятно, почему он на меня тоже долг повесил, — сказал Шурик. — Он решил, что мы — один черт. И отвечать будем оба.
— Так какой вывод? — напомнил Сергей.
— Хреновый вывод, — сказал Шурик, — он с нас долг получит и запросто может хлопнуть. Как старых собак.
— Вот и мне так почему-то кажется, — сказал Сергей. — Поэтому нам надо много денег. Надо вернуть Мазепе долг вдвойне и руку этого Виталия, или как там его…
— Руку… Это ж дикость какая. Так только сам знаешь, кто делал, — осуждающе покачал головой Шурик. — У этих богатых крыша едет. Такой же Иван, как я, а все поближе к Сицилии хочет быть. Как мой дед говорит, силом в люди лезет.
— Вот-вот, — подтвердил Сергей.
— Нет, ну ты сам посуди, — продолжал рассуждать Шурик, — я понимаю, человек с тобой воюет. Ну, взорви ты его тачку, перестреляй его братву — какие проблемы. Но резать всякие там руки… Да что я, моджахед, что ли?
— Однако я бы сейчас этому Роме-Виталику не то что руку — я б ему яйца голыми руками отвинтил, — сказал Сергей. — Ты, Шурик, сейчас так говоришь, как будто этот козел сейчас войдет и протянет тебе руку: «Нате, режьте мне, Александр, мою подлую руку». Ты его найди сперва.
Под низкие своды пивной с улицы вошел трясущийся с похмелья старик и прямиком направился к их столу. Он протянул к ним корявую, черную руку ладонью вверх и прошамкал:
— Шыночки, не дайте штарому пропашть.
— Отвали, чмо, — не полез за словом в карман Шурик.
— Ну зачем ты так, — упрекнул его Сергей и положил на ладонь старика комок мелких купюр.
— Спашибо. Пушть тебе будет вшякая удача, и чтобы враги тебя не швалили, — сказал Сергею старик.
— Спасибо, отец, — сказал Сергей.
— Давай-давай отсюда, больше не дадим, — поморщил нос Шурик.
Сергей посмотрел вслед алкоголику, который отправился к стойке покупать пиво, и сказал:
— На моего старика похож. Мой так же закончил. Даже еще хуже.
— Что с ним случилось? — Лицо Шурика сделалось немного удивленным, потому что он не ожидал от Сергея личных откровений.
— Зимой пьяный свалился за остановкой в сугроб. Как раз было тридцать первое декабря. Он уже по пьяни нигде работать не мог. Руки тряслись, прогуливал… А тогда ему мать шабашку нашла, чтобы было чем Новый год отметить. Он из Москвы на электричке приехал. По пути домой друзей встретил. Выпили. Ему там до дома было пешком десять минут. А он стал автобус ждать… Так он до утра за остановкой и пролежал. Мать всю ночь его искала. Несколько раз мимо остановки той проходила — и не догадалась кругом обойти. — Сергей опустил глаза в пивную кружку.
— Давно это было? — спросил Шурик, чтобы что-то спросить.
— Как раз в конце девяносто пятого. Ты прикинь, — Сергей удивленно усмехнулся, — я в тот же день вечером на растяжке подорвался. Помнишь?
— Еще как помню, — закивал Шурик. — Хрен забуду… Слушай, а я только тогда у Мазепы узнал: ты женатый, оказывается.
— Ну… м-да, — Сергей отхлебнул пива. — Когда я пришел домой, у меня же одна нога короче другой на десять сантиметров получилась. Моя бывшая только это дело отфильтровала — только цап шмотки, ребенка — и тю-тю. Уже позже, когда с операцией повезло, я второй раз женился. Как раз как-то деньжата завелись и все такое. Мне женатым больше нравится, чем по блядям ходить.
— А я тебя когда встретил на вокзале два месяца назад — гляжу, мой ротный весь такой деловой, дубленка, телефон мобильный. И я из своего Липецка приехал за бабскими трусами на Лужники. Вот что значит жить в столице, подумал я тогда.
— Теперь узнал, как жить в столице? — с иронией спросил Сергей.
— Узнал, — сказал Шурик. — Еще как узнал. Только знаешь, я по-другому немного планировал. Я планировал не жениться лет до тридцати. Мечтал подкопить бабок и уехать в Австралию.
— Почему в Австралию?
— Не знаю. Там тепло. Люди там живут нормально. А еще, ты только не смейся, мне с детства нравились их кенгуру. Мне лет двенадцать было, я смотрел в учебник географии и не верил.
— Чему не верил?
— Я не верил, что есть где-то страна, где такие удивительные звери запросто по улице бегают.
— Я бы тогда в Канаду уехал. Там березы и все такое. Похоже на Россию, только люди нормально живут. А что твоя Австралия? Там, наверно, пекло настоящее.
— Там не пекло. Там тепло, — сказал Шурик мечтательно.
Сергей допил свое пиво, закурил и сказал, как показалось Шурику, загадочно:
— Есть возможность потренироваться, как тебе в Австралии климат подойдет.
Шурик прищурился и внимательно посмотрел Сергею в глаза, угадывая мысль. Шурик понял, о чем идет речь, и ответил:
— Давай попробуем.
Глава 22
— Скоро Астрахань, — сказал Миша.
— Да уж вижу, — сказал Виталий, отирая со лба пот платочком. — Прямо Африка какая-то. И места какие-то нерусские.
Они проезжали местность, похожую на саванну.
— Пожалуй, что так, — согласился Миша. — И природа тут другая, и население отличается. Татар много астраханских, чеченцев. Казахи встречаются. Тут ведь одна из окраин России. Рядом граница с Казахстаном. Вон, погляди на того.
Миша имел в виду вяло обгоняющие их «Жигули». За рулем их сидел мужчина с внешностью монгола.
— Да и Калмыкия рядом, — согласился Виталий.
— А ты в этих краях не бывал? — спросил Миша.
— Нет еще.
— Ты бы ванну принял где-нибудь, прежде чем к подружке своей заявляться, — посоветовал Миша. — Волосы как у черта стоят.
— На себя посмотри, — добродушно огрызнулся Виталий.
