– Мне кажется, ты ненавидишь ее, – заметила Джесси.
– Нет, не ненавижу, – отрезала Лавиния. – Но я не верю в алмазные россыпи.
– Однако ведь откуда-нибудь да добывают же люди алмазы, – возразила Джесси. – А знаешь, Лавиния, что говорит Гертруда? – прибавила она, снова усмехнувшись.
– Конечно, не знаю, да и не интересуюсь нисколько, если дело идет об этой вечной Саре.
– Да, о ней. Ты знаешь, она ведь любит придумывать что-нибудь необыкновенное. Теперь она представляет себе, будто она принцесса, и старается держать себя так даже в классе. Она говорит, что это помогает ей лучше учить уроки. Ей хочется, чтобы и Эрменгарда представляла себя принцессой, но та считает себя слишком толстой для этого.
– Да, она слишком толста, – сказала Лавиния, – а Сара слишком худа.
Джесси, конечно, и на этот раз не могла не засмеяться.
– Сара говорит, что тут дело не в наружности или богатстве, а в мыслях и поступках.
– Она, вероятно, воображает, что могла бы быть принцессой даже и в том случае, если бы была нищей, – сказала Лавиния. – Станем называть ее «ваше королевское высочество».
Уроки в этот день уже кончились, и приятельницы сидели в классе около камина. Это время дня особенно любили все девочки. Мисс Минчин и мисс Амелия по окончании уроков пили чай в своей столовой, недоступном для учениц святилище. В эти часы старшие девочки вели самые задушевные разговоры, поверяли друг другу самые сокровенные тайны, в особенности если маленькие не ссорились и не бегали с визгом и криком, что, надо сознаться, они проделывали почти всегда.
Когда маленькие поднимали шум, старшие обыкновенно останавливали их, причем обращались с ними не особенно вежливо. Они знали, что если шум не прекратится, то явится мисс Минчин или мисс Амелия, и всё их удовольствие будет испорчено.
Еще не успела Лавиния окончить свою фразу, как дверь отворилась и вошли Сара с Лотти, которая всюду ходила за ней по пятам, как маленькая собачка.
– Вот она – и с этой отвратительной девчонкой! – шепнула Лавиния. – Если Сара так любит ее, то почему не держит у себя в комнате? Не пройдет и пяти минут, как она заревет.
Лотти внезапно почувствовала непреодолимое желание поиграть в классной комнате и попросила свою приемную маму пойти туда с нею. Войдя в класс, Лотти присоединилась к маленьким, игравшим в уголке, а Сара села на подоконник и, развернув книгу, стала читать.
Это была история Французской революции, и девочка забыла обо всем на свете, читая описание мук, какие выносили заключенные в Бастилии. Эти несчастные провели много лет в тюрьме, и когда их наконец освободили, они уже забыли, что на свете есть еще что-нибудь, кроме тюрьмы, и чувствовали себя как во сне. А седые волосы и бороды их были так длинны, что почти совсем закрывали им лица.
Мысли Сары унеслись так далеко от школы, что ей было очень неприятно, когда пронзительный вопль Лотти принудил ее вернуться к действительности. Ей всегда бывало очень трудно удержаться от гневной вспышки, если ее неожиданно отрывали от чтения.
– Я чувствую тогда, как будто меня ударили, и мне хочется ударить самой, – признавалась она Эрменгарде. – И я стараюсь поскорее опомниться, чтобы удержаться от какой-нибудь грубой выходки.
Саре пришлось опомниться как можно скорее, когда, положив книгу на подоконник, она соскочила на пол с подоконника.
Лотти скользила некоторое время по полу, как по льду, раздражая шумом Лавинию и Джесси, и кончила тем, что упала и ударилась об пол своей пухленькой коленкой. Этого, конечно, не было никакой возможности стерпеть молча. Лотти завизжала и начала колотить ногами по полу, между тем как друзья и недруги окружили ее и поочередно то бранили, то старались успокоить ласковыми словами.
– Молчи, плакса! Перестань сию же минуту! – скомандовала Лавиния.
– Я не плакса, не плакса! – захлебываясь от рыданий, возразила Лотти. – Сара, Сара!
– Если она не замолчит, мисс Минчин услышит ее, – сказала Джесси. – Лотти, моя милочка, я дам тебе пенни.
– Мне не нужно вашего пенни, – прорыдала Лотти и взглянула на свое колено. Увидав на нем капельку крови, она заплакала еще громче.
Сара подбежала к ней и, присев на пол, обняла ее.
– Перестань, Лотти, – сказала она. – Ты ведь обещала мне.
– Она говорит, что я плакса, – хныкая, пожаловалась Лотти.
Сара погладила ее по голове, но сказала твердым, решительным тоном, который Лотти хорошо знала:
– Ты и будешь плаксой, если не перестанешь. Ты обещала мне, Лотти.
Лотти вспомнила свое обещание, но все-таки не сдавалась.
– У меня нет мамы, – заявила она, как всегда заявляла в тяжелые минуты. – У меня нет никакой мамы!
– Нет, есть, – весело сказала Сара. – Разве ты забыла, что я твоя мама? Или ты не хочешь, чтобы я была твоей мамой?
Лотти, утешенная ее словами, прижалась к ней.
– Пойдем, сядем на подоконник, – продолжала Сара, – и я расскажу тебе сказку.
– Расскажешь? – всхлипывая, проговорила Лотти. – Расскажи-мне-про-алмазные-россыпи!
– Алмазные россыпи! – воскликнула Лавиния. – Ах ты отвратительная, избалованная девчонка! С каким удовольствием я отшлепала бы тебя!
Сара вскочила с пола. Ей и так пришлось оторваться от интересной книги и успокаивать свою приемную дочку, а тут еще Лавиния вздумала вмешиваться. Сара все-таки была не ангел и к тому же не любила Лавинию.
– А я с удовольствием отшлепала бы тебя, – с жаром сказала Сара, – но я не сделаю этого, – прибавила она, сдерживаясь. – Мы обе уже не маленькие и должны знать, как следует держать себя.
Лавиния поспешила воспользоваться удобным случаем.
– О да, ваше королевское высочество! – ответила она. – Ведь мы, кажется, принцессы – или, по крайней мере, хоть одна из нас. Какая честь нашей школе! Мисс Минчин может гордиться – у нее учится принцесса!
Слова Лавинии больно задели Сару. Представлять себе что-нибудь доставляло ей большое удовольствие, и она никогда не говорила об этом с девочками, которых не любила. Теперь она представляла себе, как будто она принцесса. Эту новую фантазию она принимала очень горячо к сердцу и лишь очень немногим говорила о ней. Она думала, что это тайна для всех, а между тем Лавиния смеялась над ней при всех воспитанницах.
Кровь бросилась в лицо Саре, и у нее зашумело в ушах. Но она снова сдержалась: принцесса не должна выходить из себя и поддаваться вспышкам гнева. Некоторое время Сара стояла молча, а когда она заговорила, голос ее был тверд и спокоен. Все девочки окружили ее и Лавинию и внимательно слушали.
– Это правда, – сказала она. – Я действительно иногда представляю себе, как будто я принцесса. А потому я и стараюсь избегать выходок, не подходящих для принцессы.
