Но сильнее всех билось сердце Розы, когда она ходила взад и вперед, расставляя повсюду весенние цветы. Она сияла таким счастьем, что тетки наблюдали за нею и тихонько говорили друг другу: «Может ли ангел быть милее?»
Если ангелы носят светло-зеленые платья и подснежники в волосах, если они преисполнены спокойной радости, если их большие глаза горят необычайным блеском, то Роза действительно была похожа на ангела. Но она чувствовала себя живой женщиной и с трепетом ждала одновременного возвращения дяди, подруги и возлюбленного.
Среди портретов, висевших в зале, был портрет доктора Алека, сделанный Чарли в один из коротких моментов вдохновения. Это был законченный, в отличие от многих других его рисунков, карандашный набросок, чрезвычайно похожий на оригинал. Портрет вставили в красивую раму и повесили на почетное место, украсив гирляндой из зелени. Под ним стояла большая индийская ваза с букетом оранжерейных цветов, присланных Китти. Дульче стояла у окна с большим букетом нарциссов.
Наконец на улице раздался стук колес. Роза бросилась к дверям, мечтая первой встретить и обнять своих родных, но когда увидела в карете изнуренного, едва двигающегося человека, которого мальчики высаживали из кареты, – остановилась без движения. Фиби бросилась к ней в объятия и зашептала, смеясь и плача: «Я сделала все это для вас, моя дорогая!»
– О Фиби! Никогда больше не говори, что ты чем-нибудь мне обязана! Мне никогда не отплатить тебе за это!
Тетушка Изобилие тоже услышала стук колес и вскочила со своего места. Она дрожащими руками пыталась водрузить на нос падающие очки и, схватив кружева вместо носового платка, со всей возможной твердостью произнесла:
– Стойте! Стойте здесь и дайте мне принять Алека. Помните о его слабости и будьте спокойны, так же спокойны, как я.
– Конечно, тетя, – последовал общий ответ.
Однако покориться приказанию было так же невозможно, как запретить перьям лететь от дуновения ветра, и неудержимый порыв увлек всю толпу в зал. Тетушка Изобилие сама первая и нарушила спокойствие, стремительно бросившись в объятия доктора Алека, истерически смеясь и плача, так что ей могла бы позавидовать даже тетя Майра.
Вскоре радостные слезы высохли. Дядя Алек, высвободившись из объятий, как всегда, думал о счастье других, забывая о себе. Привлекая к себе Фиби, он сказал серьезно, хотя бледное лицо его сияло:
– Тетя Изобилие! Если бы не моя дочь, вам никогда не пришлось бы так встречать меня. Полюбите ее ради меня!
Тут старая леди выказала все благородство своей души: она обернулась к Фиби и поклонилась ей, как равной. В ее дрожащем голосе слышалось и раскаяние, и радость, и нежность:
– Я горжусь, что могу исполнить это ради нее самой. Прости, дитя мое, мои глупые предрассудки, я докажу свою искренность… Где же мальчик?
Здесь стояли все шесть мальчиков, и справа был тот, кого она искала. Взяв руку Арчи, тетушка Изобилие соединила ее с рукой Фиби. Силясь сказать что-нибудь торжественное, приличествующее случаю, она снова разрыдалась, просто обняла их и проговорила:
– Если бы у меня была дюжина внуков, я всех охотно отдала бы вам, моя дорогая. Я буду танцевать на вашей свадьбе, несмотря на свой ревматизм.
Эти слова были лучше всякой официальной речи, потому что рассмешили всех, и доктора Алека усадили на диван под общий хохот. После этого Мэк, который теперь превратился из поэта во врача, приказал удалиться всем, кроме тетушки Изобилие и Розы.
– В доме нужна тишина. Ему следует уснуть как можно скорее после такого путешествия, а потому прощайтесь с ним до завтра, – сказал он, с беспокойством наблюдая, как четыре женщины снимали с дяди Алека теплое платье, три мальчика стаскивали теплые сапоги, два брата пожимали ему руки, а тетя Майра держала перед его носом флакон с нюхательной солью.
С большим трудом удалось освободить дом от переизбытка родственников. Тетушка Изобилие уселась сторожить любимого племянника, а Роза тихонько вышла из комнаты, посмотреть, не ушел ли Мэк вместе со всеми. Во всей этой суматохе они едва перекинулись несколькими словами, хотя их глаза и руки встречались не раз.
Глава XXII
Коротко и нежно
В зале она нашла Стива и Китти. Он спрятал свою возлюбленную за большую кушетку, считая, что она также имела право тут присутствовать, потому что все это тяжелое время мужественно поддерживала в женихе бодрость духа. Они были заняты друг другом, воркуя в уютном уголке за этажеркой. Роза надеялась проскользнуть незаметно, но это ей не удалось.
– Он не ушел. Вы, наверное, найдете его в гостиной, – сказал Стив, инстинктом влюбленного угадав значение быстрого взгляда, который Роза бросила на вешалку со шляпами, притворяя за собой дверь кабинета.
– Да нет, в гостиной Арчи и Фиби, а он скорее всего ждет в твоей комнате. Хочешь, я схожу за ним и приведу сюда? – спросила Китти, приглаживая растрепавшиеся волосы Розы и прикалывая ей к груди цветок.
– Нет, благодарю, я сама пойду к нему, но сначала повидаюсь с моей Фиби, – ответила Роза, направляясь к двери.
– Послушайте, – сказал Стив, – скажите им, пусть они обвенчаются в одно время с нами. Мы и так отложили свадьбу из-за болезни дяди и не можем ждать ни одного дня после первого мая.
– Это слишком быстро, – засмеялась Роза, берясь за дверную ручку.
– Мы все сделаем очень просто, без всякой пышности. И ты тоже можешь к нам присоединиться. Подумай, как весело: три свадьбы в один день! Ну, отправляйся скорей и все улаживай, – умоляла Китти, от этой романтической идеи у нее разыгралось воображение.
– У меня еще и жениха нет, – начала Роза, при этом ее правдивое личико зарумянилось.
– Ну до чего лукавое создание! Вам стоит только сказать слово, и у вас будет отличный жених! – воскликнул Стив, стараясь поспособствовать брату, который, по его мнению, слишком мешкал и все делал неправильно.
– Он не торопился возвращаться, а я не спешу покинуть свой дом. Можете не ждать меня. Быть может, пройдет еще год, прежде чем я на что-то решусь. Устраивайте свою свадьбу так роскошно, как хотите, а я потом воспользуюсь вашим опытом.
Когда Роза исчезла в гостиной, Стив пробубнил что-то об испорченности самых лучших женщин, а Китти утешила его обещанием обвенчаться первого мая во что бы то ни стало.
Пара, сидевшая в гостиной, была совсем другой, но еще более счастливой. Они испытали всю горечь разлуки и теперь наслаждались долгожданным воссоединением.
Фиби сидела в кресле, бледная, исхудалая и измученная своими трудами, но Арчи она казалась прекраснее, чем когда-либо. Он поклонялся своему божеству. Подставляя ей под ноги скамейку, он остался на коленях, опершись локтем на ручку кресла. Он смотрел на любимую, как умирающий от жажды человек, который нашел родник с чистейшей водой.
– Я вам не помешаю, если пройду мимо? – спросила Роза, сожалея, что нарушила эту прекрасную картину.
