– Я не знаю, может быть, ты и прав, Алек, только не заходи очень далеко. Женщинам не нужны такие познания, не для того сотворил их Бог. Я не могла бы изучать все эти гадкие вещи, и мне даже неприятно слышать об органах, – вздохнула она, приложив руку к левому боку.
– Разве не полезно знать, тетя, что печень находится у нас справа, а не слева? – спросила Роза, и в глазах ее блеснул озорной огонек, потому что девочка увидела, как тетя, жалуясь на боль в печени, показывала совсем на другое место.
– Все мы смертны, дитя, и не в том дело, где заключаются наши страдания; рано или поздно мы все отправимся туда, откуда уже не вернемся, – был ответ тети Майры.
– Хорошо, но я намерена узнать, если смогу, что́ меня убивает, а тем временем буду наслаждаться жизнью, несмотря на то, что умру. Мне бы хотелось, чтобы вы тоже начали заниматься с дядей, это принесет вам пользу, я уверена, – и Роза опять принялась считать позвонки с таким счастливым лицом, что тетушка не нашла слов, которые могли бы охладить увлеченность девочки.
– Может быть, и следует позволять ей делать то, что она хочет, в то короткое время, которое она будет с нами. Но прошу тебя, будь осторожен, Алек, и не позволяй ей слишком много работать, – шепнула тетя Майра, выходя из комнаты.
– Вот именно об этом я все время и забочусь, но нахожу это совсем не легким, – прибавил он, затворяя дверь, потому что милые тетушки иногда страшно мешали ему.
Через полчаса явилась новая помеха занятиям, в лице Мэка, который возвестил о своем появлении коротким, но изящным замечанием.
– Ого, это что за новая затея?
Роза охотно объяснила. Мэк испустил долгий свист изумления и потом, обойдя вокруг скелета, заметил серьезно:
– Он выглядит довольно забавно, но не просите меня восхищаться его красотой.
– Не смейте над ним издеваться, он славный господин. Вы будете так же красивы, если с вас снять мясо, – сказала Роза, защищая своего нового друга.
– Благодарю вас, только я постараюсь свое мясо сохранить. Вы заняты и не можете почитать мне? – спросил Мэк, глаза которого стали болеть меньше, но не настолько, чтобы он мог читать.
– А разве вы не хотите присоединиться к моему классу? Дядя объяснит нам все это, а потом вы будете смотреть на рисунки. На сегодня мы уже оставим кости и займемся глазами, это будет более интересно для вас, – прибавила Роза, не заметив на лице брата особенной жажды к познанию физиологии.
– Роза, мы не можем так перескакивать с одного предмета на другой, – начал было доктор Алек, но племянница кивнула головой на Мэка, который повернул голову в сторону запрещенных для него книг, и поспешно шепнула:
– Он очень мрачен сегодня, нам надо его развлечь; прочтите небольшую лекцию о глазах, это развеселит его. Не думайте обо мне, дядя.
– Очень хорошо; прошу класс садиться, – и доктор Алек громко постучал по столу.
– Садитесь подле меня, мой милый кузен, и мы будем вместе рассматривать рисунки. А если утомитесь, то сможете прилечь, – Роза великодушно пригласила Мэка в свою школу, стараясь отвлечь его от грустных мыслей.
Сидя друг подле друга, они слушали очень простое объяснение принципа работы глаза, но нашли его таким удивительным, словно волшебный рассказ… Раскрашенные картинки усиливали впечатление, а учитель употреблял все свое старание, чтобы урок был интересным.
– Боже, если б я знал, какой вред наносил этому сложному «механизму», то вам бы не пришлось следить, не читаю ли я у огня камина или при ярком солнечном свете, – сказал Мэк, мрачно глядя на глазное яблоко увеличенных размеров, а потом добавил с негодованием: – Почему это человека не учат, как устроены все его «механизмы» и как надо беречь себя, чтобы он по глупости не накликал на себя разные напасти? Что толку в том, если ему скажут все это после, когда беда уже настигнет его; тогда уж он поймет все сам собою и не поблагодарит вас.
– Ах, Мэк, это именно то, о чем я говорил, но никто не хотел меня слушать. Вам, мальчикам, этого рода знания необходимы. Отцы и матери должны были бы давать их вам. Но очень немногие из них в состоянии это сделать, вот почему все мы живем как во мраке. Если когда-нибудь у меня будут сыновья, они не много будут знать по-гречески и по-латыни, но будут иметь четкие представления о здоровье. Математика очень хорошая вещь, но этика и моральные устои – еще важнее, и как бы я хотел внушить это всем учителям и родителям!
– Некоторые так и поступают. У тети Джесси ведутся такие интересные беседы с мальчиками по научным вопросам, и мне хотелось бы, чтобы и у нас были такие же. Но мама очень занята хозяйством, а отец – своими делами, и потому никогда нет времени на подобные разговоры. Да если и есть, то нам нелегко говорить о таких вещах, потому что мы к этому не привыкли.
Бедный Мэк был прав, он сказал то, что чувствуют многие мальчики и девочки. Отцы и матери бывают так заняты делами и хозяйством, что у них нет времени интересоваться своими детьми и тем самым развивать естественное и отрадное чувство доверия, которое для детей – самая спасительная сила, охраняющая их, а для родителей – самое верное средство влияния. Юные сердца скрывают свои печали и искушения, и обоюдное сожаление появляется слишком поздно, когда вред уже нанесен.
Потребность в доверии проснулась в сердцах Розы и Мэка, и они оба потянулись к доктору Алеку, потому что на свете часто случается, что заботливые сердца, преисполненные теплоты и здравого смысла, встречаются не у родителей, а у холостых дядюшек и у незамужних теть. И эти достойные создания – прекрасное доказательство предусмотрительности природы, создавшей их для любви к чужим детям. Они сами находят в этой любви большое утешение для себя и получают так много искренней привязанности, которая в противном случае пропала бы даром. Доктор Алек был одним из таких людей, и в его добром сердце было место для всех восьми племянников, в особенности же для сиротки Розы и больного Мэка. И потому, когда мальчик пробормотал этот упрек своим родителям, а Роза прибавила со вздохом: «Как хорошо, должно быть, иметь мать!» – сердце доктора откликнулось на эти слова. Поспешно закрыв книгу, он сказал обычным ласковым голосом:
– Послушайте, дети! Вы всегда можете прийти ко мне и рассказать обо всех ваших горестях. Я постараюсь утешить вас, ибо думаю, что для того лишь и создан, и буду очень счастлив, если вы будете верить мне.
– Мы верим вам, дядя, верим! – ответили они оба с тою искренностью, которая была для него очень приятна.
– Отлично, теперь лекция закончилась, и я советую вам пойти освежить ваши шестьсот миллионов клеточек в легких, побегав по саду. Приходи опять, когда тебе захочется, Мэк, и мы будем учить тебя всему, чему можем, из области твоих, как ты их называешь, «механизмов», и они будут у тебя хорошо работать.
– Я приду, дядя. Очень вам благодарен! – и ученики отправились в сад.
Мэк пришел опять, и был очень доволен, что может заниматься, не утруждая своих глаз. Знания, которые он получал на этих занятиях, были весомее, чем те, которые ему давали в школе.
