– Вы имеете в виду кабанчика? – уточнил Битали.
– Кабанчиками варвары называют зверей размером с быка. Секачами быки становятся, только когда вырастут.
– Вы называете их варварами, мсье, а они считают вас своим другом! – нахмурился Надодух.
– Вы можете называть их как угодно, мсье. Шатунами, варварами, дубами, дикарями, пьяницами, – наставительно ответил Жан Печер, – им это безразлично. Если вы готовы кинуться к ним на выручку даже в бездну с демонами, они все равно будут считать вас своим другом. А если предадите, то хоть няшками миленькими кличьте, хоть добрыми самаритянами, спиной все равно лучше не поворачивайтесь. Я не знаю в этом мире человека честнее и порядочнее Детяты Горамника. Однако мне все равно не нравится, когда после слов «Попробуй, что за вкуснотища» мне в голову летит пудовая мосолыга. Вы еще не передумали отправляться на север, молодые люди?
– Нет! – решительно отрезал Сенусерт.
Мсье Печер улыбнулся и пересчитал подпирающие обрыв громадные валуны:
– Первый, второй, третий, четвертый, усы…
Желудки путешественников привычно дернуло из стороны в сторону, и в носы сразу ударило густой пряной влажностью и едким смолистым духом, послышалось журчание, древесное потрескивание, стук, птичье чириканье.
– Прошу на свет, мадемуазель и мсье, – указал вверх Жан Печер. – Если захотите сбежать, то на мыс Перрос-Гиреке камень перемещений переносит по слову «запеканка».
– Кто названия-то такие придумывает? – удивился Битали.
– Те, кому так проще запомнить. Посмотрим, какие опорные слова придумаете вы, когда станете делать свои амулеты перемещения. Ассоциации у людей случаются самые неожиданные. Например, собор Парижской Богоматери один мой друг называет просто «бубенчик»… Вроде бред, а в память врезалось! Однако давайте выбираться…
Один за другим путешественники вышли из расселины, получившейся из трех сложенных шалашом массивных плоских камней. Снаружи плотно стояли сосны толщиной в пять-шесть обхватов, тут и там тянулся к солнцу похожий на пирамидки можжевельник, местами зеленела травка, но совсем чахлая. Света до земли добиралось совсем мало – переплетенные на огромной высоте кроны поглощали почти все солнечные лучи.
– Как у нас на дне, – тихо сравнила Лилиан.
– Сразу предупреждаю, здесь скоро вечер, – сказал мсье Печер. – Плюс шесть часов солнечного времени.
– То есть обеда не будет? – сделал вывод Надодух.
– Совершенно верно, – согласился Жан Печер и, помахивая зонтиком, пошел по мягко пружинящему ковру из сосновых иголок.
Битали понял, что найти обратную дорогу может оказаться не просто – хвойная лесная подстилка совершенно не утаптывалась, тропинок за людьми не оставалось. Он покрутил головой, надеясь найти хоть какую-то примету, однако, насколько хватало глаз, все было одинаковым: стволы, кроны, можжевельник.
Между тем их проводник уверенно шел вперед, петляя меж деревьев, и вскоре вышел к бурлящей реке шириной в два десятка метров, повернул вниз по течению и где-то через две сотни метров, когда река отклонилась вправо, крутанулся почти под прямым углом, перемахнул пологий взгорок, и путники оказались в густом малиннике, скрывающем их с головой. Здесь тропа уже имелась – больше напоминая тоннель, а когда кустарник оборвался, путешественники оказались на изумрудно-зеленом лугу, поросшем невысокой, ниже колена, травой. В центре же возвышалась махина из бревен толщиной в рост человека, размерами лишь вдвое уступающая замку маркиза де Гуяка – что по высоте, что в длину или ширину.
Едва люди ступили на прогалину, из травы с шумным щебетом взмыла стая мелких серых птиц с малиновыми грудками, закружила, хлопая крыльями, расселась по деревьям окрест. Сразу с нескольких сторон послышался лай, в ответ замычали коровы, закукарекал петух, кто-то бекнул, кто-то мекнул, кто-то просто дробно застучал.
– Хорошая сигнализация, – оценил Надодух. – Нашей замковой не чета.
Жан Печер повел их к дому, а потом вдоль него. Когда путешественники повернули за угол, от распахнутых там ворот к ним навстречу уже шли высокие мужчины в суконных плащах с богатой меховой опушкой на плечах, в сапогах и темных пухлых шароварах, и две хрупкие женщины в облегающих переливчатых платьях – тоже длинных, с рукавами, опушенными мехом и широкими соболиными воротниками.
Похоже, северные варвары стремились все довести до предела. Если что-то мужское, то грубое, тяжелое и крепкое. Если женское – то изящное, сверкающее, нежное и дорогое.
В одной из женщин Битали не без изумления узнал Аниту. Он настолько привык видеть ее в унылой однообразной школьной форме, с зачесанными волосами и без каких-либо украшений, что забранные вверх и хитро заплетенные в прическу волосы, сверкающие изумрудами, роскошное широкое колье из жемчужин на золотых нитях, осиная талия, облаченная в ткань цвета влажной осоки… Его разум просто отказывался признавать в Горамник тихую зубрилку, не признающую большей радости, чем посидеть в библиотеке!
– Привет, Ванька!!! – горячо обнял мсье Печера уже знакомый Битали здоровяк. – Сколько лет, сколько зим!
– Два месяца… – попытался ответить гость, но хозяин только обнял его крепче:
– Все остришь, дружище! Ничуть не изменился!
Тем временем Анита, оценив Лилиан от головы до пят, перевела вопрошающий взгляд на Надодуха. Тот торопливо указал пальцем на Битали. Кро открыл было рот, но Горамник отрицательно покачала головой, и он смолчал.
– О, Надодух! Рад, что навестил мечника в его лесной берлоге! – сжал плечи недоморфа в своих лапах Дедята. – Уверен, тебе тут понравится! И тебе рад, Битали желтоглазый. Это кто у нас? Никак еще кто из однокурсников пожаловал?
Он вдруг широким жестом снял с себя плащ и накинул девушке на плечи, оставшись в суконной же куртке, перепоясанной широким, в две ладони, ремнем и покрытой ровными рядами крупных медных клепок.
Битали стало стыдно. Он только теперь сообразил, что его новой знакомой, имеющей лишь легкое платьице, в этом густом лесу, полном свежести, наверняка холодно. Нужно было ей куртку свою отдать – а он только по сторонам таращился!
– Лилиан Хетф, мсье, – чуть присела девушка. – Большое вам спасибо и приятно познакомиться.
– Так мы еще вроде не знакомы, – усмехнулся бородач. – Меня Дедятой родители нарекли, из рода Горамник буду. Но можно звать просто мечником, сие звание судейское мне давно как имя второе, привык. Это супруга моя, Снежана, а дочь Аниту ты, верно, знаешь, раз из одного колледжа? Это сыновья старшие, Буривой и Избор.
Снежана внешностью почти не отличалась от Аниты. Разве была чуть повыше, чуть шире, да лицо не такое гладкое. Но в сумерках их вполне можно было и перепутать. Рыжебородые богатыри уродились все в отца – натуральные буйволы, вставшие на задние ноги. Как могла хрупкая женщина родить таких гигантов, в голове Битали просто не укладывалось.
– Рад я всем вам безмерно! – развел руки Дедята. – Входить прошу, гостями дорогими в доме моем будете!
