Когда он закончил, то уже собирался заказать еще столько же, но я понимал, что лишь вопрос времени, когда кто-нибудь включит на музыкальном автомате «Королеву Червей», и здесь начнется Третья мировая (поскольку это была их песня). Мне как-то удалось убедить его выйти наружу, вроде бы под предлогом того, что мне надо было купить курева, а автомат в «Барнсторме» уже был пуст. Сэм настоял на том, чтобы взять с собой последнюю стопку. Поставил на асфальт, ровно настолько, чтобы наклониться и выдрать из асфальта паркометр. Это заставило его немного напрячься, но зрелище было охренительное. После этого он бросил железку вдаль по Калифорния-Стрит, поцарапав ею пару припаркованных машин. Поднял с асфальта стопку, заглотил виски, поставил стопку обратно и выпрямился, раскинув руки вверх и в стороны, словно чудовище.
— Доброй ночи, Токио! — заревел он. Шедшая в другом конце улицы навстречу нам парочка спешно развернулась и пошла обратно.
— Я трахну ваши дома и нагажу в вашу бухту! — заорал Сэм. Видимо, он вообразил себя Годзиллой. В другой ситуации это было бы смешно. Потом он, шатаясь, сделал пару шагов и просто упал на тротуар перед химчисткой «Спрингтайм», будто марионетка, у которой обрезали ниточки.
Умер прежде, чем приехала «скорая», вернее, его земное тело умерло. Официальный диагноз — сердечный приступ, но на самом деле Сэм Райли, получивший от Небес самое сильное тело, какое только у них было, просто методично убил его алкоголем.
«Барнсторма» на том месте уже не было, но был другой бар, некое заведение под названием «Крайняя Луза». Химчистка «Спрингтайм», однако, была на месте, как будто с тех пор и не прошли годы. Я вгляделся в окно и тут почувствовал Сэма позади себя. И не ошибся, как всегда. Я часто говорил ему, что у него тяжелая тень.
— Думаешь сменить профессию, Би?
— Ага. Похоже, ангельское житье заканчивается.
Я повернулся, и мне в глаза ударило утреннее солнце. Я не люблю это время суток еще и поэтому. Солнце тебя подставляет по полной, выпрыгивая перед тобой в самый неподходящий момент.
— Как ярко. Зачем вообще на улицу выходить? Мне кажется, тут дальше по улице кафе есть.
Оно и правда там было, и мы устроились в угловом закутке.
— Извини, что притащил тебя сюда, — сказал я. — Но нам обоим заказан вход в заведения в деловом квартале, а еще я подумал, что никто больше не догадается, о чем речь, поскольку за мной наверняка следят.
Он пожал плечами, но я не был уверен, что сейчас его это интересует.
— Ничего особенного.
— Все нормально, там, у тебя? Не появлялась сам-знаешь-кто?
— Нет. Но появится. А ты? После нашего скромного визита в музей дерьмо уже пролилось дождем?
Очевидно, он даже не знал, что меня схватили, не говоря уже о суде.
— У вас там, что, вообще новости не доходят?
— В Каиносе? Блин, Би, Третий Путь — все равно, что другая планета, помнишь? Все, чем мы пользовались, мы получали от Ки… от сам-знаешь-кого. И если уж речь зашла, почему Наверху тебя не раздавили, как виноградину?
Это не было праздным вопросом. Сэм не глуп — вовсе не глуп, хотя и часто ведет себя, как Энди Гриффит, с этими «а, черт», ровно до тех пор, пока его это устраивает.
— Поверь мне, все было куда интереснее. Подробности расскажу позже. Но хотел бы выяснить, осталось ли в силе то приглашение, которое ты мне дал.
— К нам? Сам-знаешь-куда? Ты наконец-то готов присоединиться к нам?
— Я начинаю думать, что у меня нет другого выхода. Я в беде, мужик.
— Все мы в беде.
Я покачал головой.
— Спасибо, что в музее появился. Для меня это много значит.
— Я сделал это не ради тебя. Сделал, чтобы из-за тебя Клэренса не убили.
Как всегда, когда Сэм в плохом настроении, я не мог понять, когда он шутит, а когда — нет.
— Ага, я заметил, что вы сошлись. Еще что-нибудь скажешь?
— А?
— Теперь, когда Клэренс открылся. Больше ничего не хочешь сказать?
— В смысле? Ты это только что узнал?
— А ты знал?
— Еще раньше, чем сам мальчишка.
Сэм небрежно махнул рукой, и седой официант в пестрой белой рубашке подошел к нам, чтобы принять заказ. Заказ состоял из кофеина и смазки.
— Знаешь, когда-нибудь они научатся нормально обжаривать кофе, и тогда мне даже не придется в меню глядеть.
— Знаешь, если на время отвлечься от Клэренса и его выбора стиля жизни, как ты сам узнал насчет… насчет сам-знаешь-кого?
Мы старательно не произносили ее имя уже не первый раз, и это начинало превращаться в магический ритуал.
Он очень сдержанно поглядел на меня.
— Ты имеешь в виду, когда я наконец понял, что ты прав?
— О'кей, можно и так сказать.
— Доллар, чтоб тебя. Это не случилось, как гром среди ясного неба. Происходило всякое странное дерьмо. Сначала она нам сказала… ну, тогда мы еще не знали, что это «она», что мы некоторое время не будем принимать новые души. Что проект приостановлен, поставлен на паузу, или какой там есть для этого хренов бюрократический термин. А потом Волхвы начали, типа, исчезать.
— Волхвы? В смысле, другие, такие, как ты?..
— Ага, другие ангелы, которых она завербовала. Которых она обманула.
На мгновение мне показалось, что я уловил у него скрытую злость. Хотя я не думал, что это единственное, что его беспокоит, определенно, отчасти это было верно.
— Сначала Нистриэль, потом Техаб и несколько других. Сначала мы подумали, что их отправили на какие-то длительные задания, но потом один из нас наткнулся на Нистриэль на Земле, и она оказалась стертой.
— Стертой?
— Ага. Как, по твоим словам, случилось с Уолтером Сандерсом. Ничего не помнила о Третьем Пути и многого другого тоже. Мы начали прикидывать, куда ветер дует. Потом ты закатил мне свою развернутую речь, и смысла в ней было немало, просто я не желал этого слышать. Но я не мог разуслышать это потом. Начал все обдумывать, задал пару вопросов других Волхвам, и у меня не заняло долго времени понять, что все дерьмо, раньше казавшееся бессмыслицей, вполне осмысленно. И список его очень длинный.
— Вся эта затея — хрень. И смысла в ней нет никакого и поныне. Что ей надо, на самом деле, если она не верит в Третий Путь?
На мгновение он, казалось, снова разозлился, а затем выражение его лица стало печальным и обреченным.
— Может, и верила, по крайней мере, поначалу. Блин, откуда нам знать, Би. Мне уже надоели все эти «почему» и «почему не».
Он покачал головой. Нам принесли еду.
— Так что дальше?
— В смысле, что нам делать, чтобы защитить себя?
