Клубится пыль, лучи солнца пронзают ее.
Падающие развалины. Еще больше пыли. Что-то тяжелое давит на грудь, грозя остановить мое сердце.
Лицо женщины, не Энаиты, куда более человеческое, покрытое пылью и запекшейся кровью, с полузакрытыми глазами.
Крик ребенка вдалеке, отчаянный, пронзительный крик ребенка, которого никто не утешит.
Нельзя объяснить это, не запутав все еще больше, но я почувствовал, будто многие годы сидел в темноте, а теперь кто-то открыл занавеси и все осветилось ярким дневным светом, срывающим завесы со всего. Я понимал, что ощущаю истину. Нечто большее, чем власть, чем слава Небесная. Я желал ее. Понимал, что это не просто отрывки утраченной памяти. Понимал, что это Истина.
Но Энаита ощутила мое сопротивление и перестала давить. Ощущение ярчайшей реальности, той, которую я никогда не чувствовал, к которой я теперь буду всегда стремиться, внезапно исчезло.
А с ним пришла надежда. На мгновение я подумал, что у меня хватит силы противостоять ей, отразить то, что она делает со мной, но я снова ошибся. Ее гнев был древним и холодным, будто паковый лед, и она держала мою душу в руке, будто уродливую сломанную игрушку. Мою сущность будто выжимали. Никакой тонкости, никаких перестановок, изменений, просто давление небытия, все сильнее и сильнее. Она ломала то, чем я являлся, сжимая, казалось, сами молекулы моего существа, пока все не стала пронизывать темнота, убивая свет, звуки и мысли. Я пытался вдохнуть и не мог, мысли грохотали во мне кроваво-красным светом, а потом померкли и превратились в черное и молчаливое ничто.
Я не мог говорить, но я понял достаточно, чтобы назвать ее тем, чем она является.
Лжец! подумал я. Теперь я знаю, кто ты!
Но уже не знал. Уже забыл, сразу же. Яркий свет истины, на мгновение показавшийся таким отчетливым, исчез в вакууме небытия.
Небытия…
И вдруг свет и звук обрушились на меня, будто я вынырнул со дна океана сажи, вернувшись в мир. Живущий! Живой!
Энаита подняла руку. Ее лицо, прекрасное и ужасающее, наполненное светом, скривилось, и даже не от удивления. От ярости огонь ее глаз стал почти красным.
Что-то изменилось. Что-то черное дрожало в середине груди Энаиты, будто метроном, игла на шкале Вечности, дрожало, постепенно замирая.
Стрела.
Я повернул голову. Казалось, на это ушли годы. Метрах в шести от нас стояла Галина, покрытая пылью от разбитых бесценных статуй, с небольшим арбалетом в руке. Все происходило так медленно! Хромая, подошла Оксана, с AR-16 в руках — отважные, такие отважные девушки! Из ствола винтовки медленно выплеснулось пламя, будто распускающийся цветок… грохот… Я видел, как пули летели вдоль стены, как Энаита отшатнулась, медленно, болезненно, будто падающий дом. Один шаг… она подняла другую руку… другой, и она ударилась спиной в стену, туда, где раньше висела мозаика с ее изображением. Время замерло. Ангел Дождя простерла руки к амазонкам, медленно, будто текущие по холсту капли краски, а я ничего не мог сделать.
Десятки тысяч осколков стекла полетели от нее, будто густая метель. И вонзились в Галину, ближайшую из двоих. Оксана бросилась в сторону, но я видел, что стекло попало и в нее, выбивая из ее кожи крохотные фонтанчики крови. Казалось, прошло полминуты прежде, чем Оксана упала на пол.
А затем все вдруг пошло с нормальной скоростью. Сверкающие львы зарычали и отошли назад, к хозяйке, в реальном мире их беспокойство длилось долю секунды. Освобожденный от силы Энаиты, я пошатнулся и едва не упал, но схватился за стену. Мгновение был в нерешительности, поскольку оказался в том самом месте стены, том же самом, где был совсем недавно. Будто время пошло по кругу. Но почему это кажется мне таким важным? Почему я не могу вспомнить?
Энаита выдернула стрелу из груди, откалывая стекло и камни, и отбросила в сторону. Сэм все так же лежал на полу, как и обе амазонки. Мгновение, и Энаита пошлет львов прикончить их, а потом снова займется мной. Я сопротивлялся изо всех сил, но этого оказалось недостаточно. А теперь она еще и разозлилась.
И я вспомнил то, что надо было вспомнить. Шатаясь, сделал шаг вдоль стены и протянул руку вверх, туда, где, как я думал… надеялся… молился, должно быть это. И открыл «молнию», которую закрыл считаные минуты назад.
Бросился на пол, а разъяренные багберы посыпались наружу из своей тюрьмы, вываливаясь в реальный мир огромными лилово-черными комками, будто прорвало плотину на реке с живой слизью. За одну секунду они стекли на пол и набросились на ближайшего льва из стекла и камня. Другие бросились на Энаиту, и на мгновение мне показалось, что сейчас она тоже исчезнет под волной пульсирующего желе. Но я увидел, как из-под волн желе вырвались лучи света и жара. Будь здесь одна или две твари, они бы погибли сразу, но к этому времени из «молнии» вылезли все багберы и потекли вслед первым, будто охваченные безумным голодом. Прозрачная сфера, окружавшая Ангела Дождя, начала колебаться и сжиматься, я почувствовал мерзкий запах горящих багберов, но это были древние и мощные твари, их нелегко было победить даже Энаите, с ее могуществом.
Но она победит, в конечном счете, в этом я был уверен. У нас были считаные секунды.
Я бросился к Сэму, поставил его на ноги, шатаясь, подбежал к амазонкам. Оксана стояла на коленях, пытаясь поднять Галину, но одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что уже поздно. Рыжеволосая девушка была утыкана острыми осколками, как подушечка для булавок, многие осколки вонзились в горло и грудь, а крови она потеряла столько, что лужа растеклась больше, чем на метр вокруг нее.
— Бесполезно, — сказал я, пытаясь оттащить Оксану, но она стала сопротивляться.
— Галя! — душераздирающе завопила она. — Вставай!
Времени не было. Я прикоснулся пальцами к шее Галины, туда, где должен был ощущаться пульс, но только ради Оксаны.
— Она мертва. Прости, но нам нужно убираться отсюда.
Я крепко схватил Оксану за руку.
— Пошли!
Она не плакала, но ее лицо было совершенно потерянное.
— Нет. Не пойду. Только с ней!
Это было бессмысленно, я четко знал, что рыжеволосая амазонка мертва, но я понимал, что будет невозможно увести Оксану, если не забрать тело ее подруги. Запах горящих тварей становился все сильнее. Нагнувшись, я поднял обмякшее тело Галины и закинул на плечо.
— Пошли, куда? — спросил Сэм. Он выглядел не лучше девушек, окровавленный и бледный, как призрак, покрытый пылью.
— В дверь внизу, в кабинете. На Третий Путь.
— Она может пойти за нами! — ответил Сэм, качая головой.
— Она может пойти за нами, куда угодно, но эта дверь выведет нас отсюда быстрее всего. Пошли!
Спотыкаясь о разбитые экспонаты музея, поскальзываясь на битом стекле, мы обошли колышущееся, горящее лиловое желе багберов, облепивших Энаиту. Внутри что-то ярко горело, будто газовый резак, и я понимал, что скоро здесь станет совсем жутко.
