— Что же нам делать теперь, Бобби?
— На этот раз не «нам». Пока что ты вне подозрений, вроде бы. Пусть так и останется, особенно с учетом того, что я понятия не имею, что мне делать дальше, за исключением немедленной сдачи в плен. Ты и Уэнделл держитесь так, будто ничего не случилось. Если что-то изменится, я с вами свяжусь.
— Но, Бобби!..
— Никаких «но». Я ценю то, что вы сделали. Ты хороший парень, я признаю, что был неправ насчет тебя. Но я не хочу никого тащить в неприятности заодно с собой.
И я отбился. Не то что я желал произвести драматический эффект или был особо самоотвержен, просто я понял, что у меня практически не осталось вариантов действий и что эта история не кончится хорошо, скорее всего. Как бы я того ни желал. После всех тех разрушений и смерти, свидетелем которым я стал, я и представить себе не мог, что это может хорошо кончиться. Даже Каз, ради любви к которой я пожертвовал и рискнул всем, стала казаться мне чем-то вроде призрака. Раньше она была моей мечтой, но теперь она была лишь голосом, далеким, как никогда.
Хорошая новость у меня была только одна, и я оставил сообщение на голосовой почте Жировика, сказав ему, что, по всей вероятности, дни его тревог и угрозы взлома пришли к концу. По крайней мере, «Черное Солнце» ему больше не угрожает. Фон Варенменш умер мерзкой и чудовищной смертью, а Тимон, Пумба и остальные выжившие наверняка бегут в лес. Или в Аргентину.
Попивая кофе, я попытался отстраниться от мыслей о Каз и обдумать дальнейшие действия. Солнце уже поднялось высоко, и серое промозглое декабрьское утро превращалось в нечто, почти радостное. Среди усыпавших патио опавших листьев копошились птицы, время от времени взлетая, когда я ставил чашку или менял положение ног.
Почему же я был так уверен, что найду в музее то, что ищу? Мне казалось, что я подошел к проблеме последовательно, но чем больше я думал о ней сейчас, тем больше убеждался в том, что вел себя, как обычный Бобби Доллар — существо, ведомое рефлексами и реакциями, сиюминутными, в половине случаев неправильно понимая, что произошло, а в другой половине понимая все правильно лишь по случайности. Однако, когда ведешь бой не в своей весовой категории — далеко за пределами своей весовой категории, с Элигором и Энаитой, — надеяться на то, что дуракам везет, не стоит.
Перо, рог, вся эта мрачная катавасия сводилась к договоренности между Энаитой и Элигором, заключенной для того, чтобы Энаита могла создать место за пределами Небес, Ада и Земли, Каинос, свое любимое детище. Но почему вдруг Энаите так захотелось создать этот Третий Путь? И зачем Элигор пошел на такой огромный риск, помогая могущественному ангелу, одному из его заклятых врагов?
Мне внезапно очень захотелось поговорить с Густибусом по поводу возможных мотивов Элигора, но его телефон отвечал лишь гудками. Ни автоответчика, ни монахини, которая бы хоть как-то помогла. Что он там мне говорил? Гляди, где деньги? Ни при чем тут деньги, они никогда не были главным для столь могущественных существ, как Энаита и Великий Князь. «Могущество» — да, вот главное, что их всегда интересовало. Надо глядеть, не где деньги, а где власть, могущество, сила…
И во мне что-то щелкнуло. Негромко, но вполне заметно. Вот главное, на что я не обращал внимания. Кому все это выгодно? И в чем именно состоит выгода?
Я понял, что ухватился за нечто важное, но мне требовался еще кофе, чтобы пнуть мозги в нужную сторону. Вернувшись в квартиру, я увидел, что чайник еще горячий. Оксана встала и уже заварила себе чаю. Замоталась в одеяло с головы до ног, будто бедуин, и временами поглядывала на экран телевизора, где шло очередное дурацкое шоу, или на меня, тусклым, потухшим взглядом. Я неловко обнял ее за плечи одной рукой, взял чашку с кофе и снова вышел. Я был уверен, что в данный момент она не желает ничего, только пялиться в телевизор, как зомби, на людей, которых она знать не знает.
Суть в том, что, хотя вся эта кутерьма продолжалась почти год, я понятия не имел, зачем был создан Каинос, в чем смысл его существования. Официальная версия, изложенная Кифой/Энаитой, заключалась в том, что это альтернатива Небесам и/или Аду, что вполне могло быть правдой. Но зачем Ангелу Дождя вообще создавать такое и почему Элигор решил помочь ей? Трудно было представить что одну, что другого борцом за права душ, а, насколько я понял со слов Сэма, в создание Третьего Пути было вложено очень много сил. Можно ли допустить, что Энаита выступила в роли чистосердечного реформатора, существо, которое уже несколько раз пыталось уничтожить меня и дорогих мне людей?
Хотя я понимал, что и это возможно. Может, она действительно считает себя творцом добра. Практически при любой революции, даже той, которая была необходима, всегда происходят бессмысленное кровопролитие, убийства из мести и показательные суды над невинно осужденными. По большей части, все, что делала Энаита по отношению ко мне, она делала, чтобы прикрыть следы своих действий, так что мне, по крайней мере, пока, приходилось принять в качестве варианта то, что она делала именно то, что провозглашала, а потом просто запаниковала, когда пропало ее перо, свидетельство виновности в заговоре против Небесного порядка.
Элигор — совсем другое дело, конечно же. Каковы бы ни были мотивы Энаиты изначально, я ни за что не поверил бы, что Элигор вдруг заинтересовался реформированием существующего порядка, если это не давало ему личных выгод. Так почему же он вступил в игру, да еще и пошел на огромный риск, отдав в залог свой рог — по сути даже, не просто рог, а частицу своей сущности? Энаита вполне могла бы воспользоваться им для шантажа.
Пытаться понять мотивацию действий существ из Ада было все равно, что падать в кроличью нору из сказки про Алису. И я отложил этот вопрос, чтобы сосредоточиться на тех, которые решались с большей вероятностью.
Не думай ни о чем больше, сказал я себе. Ищи, где скрыто могущество. Я пока не мог ответить на вопросы, кому и каким образом все это выгодно, но следовало обдумать очень многое. Я был практически уверен в том, что рог спрятан в музее, потому, что Энаита затратила много сил и средств, чтобы там что-то спрятать. И если это оказался не рог, а всего лишь дверь в Каинос, то что же? Почему бы ей было просто не устроить эту дверь в одной из множества комнат ее охренительно огромного особняка?
Потому, что ей надо было его спрятать, вот какой ответ. Энаита хотела иметь легкодоступный вход, но в таком месте, которое не было бы связано с ней слишком уж очевидно. На Небесах Третьему Пути рады не были, насколько я понял. Кроме того, видимо, для перемещения туда и обратно требовалась изрядная энергия, достаточно солидная, чтобы ее использование могли обнаружить другие высокие чины Небесной Иерархии. Поэтому она и спрятала дверь в Каиносе. Возможно, именно поэтому не последовала за Сэмом и мной, когда мы от нее скрылись туда — уже израсходовав слишком много ангельской силы, чтобы это можно было скрыть с легкостью.
Если так, то единственное оружие, которое у меня против нее есть, — ее страх быть разоблаченной.
Но все это не давало ответа на вопрос, где же находится рог Элигора, а без него все остальное оставалось академическими выкладками, поскольку Энаита меня поймает, рано или поздно, и сотрет, как противное пятно с кухонного стола. У нее много силы — куда больше, чем у меня. «Упс! Я, похоже, Долориэля раздавила!» — скажет она. «Ай-яй-яй, как нехорошо!» — скажут остальные. И будут жить дальше, так, будто ничего и не случилось.
