– Какая единица измерения у несвободы?
– Человек.
Встретились двое неразговорчивых. Руки пожали. Один подбородком в небо указал. Другой земле кивнул. Откланялись и разошлись каждый в свою сторону. Без единого слова, а поговорили обо всем.
У таких людей слово – праздник.
Свобода – высшая грань интима. Она почти невидима, а вкус ее с губ не сходит.
И сплетни, и молва, и слухи – фастфуды.
В России у добра и зла другие имена. Добро – подвиг. Зло – подлость.
Человек – черновик. Господь нас перепишет заново.
У нас, кроме Пушкина, все сидят, он один за нас стоит.
Феномен в ремесле – Фидель Кастро. Настоящий шеф-повар! Он столько свежести внес в унылое блюдо современности. И жив до сих пор, курилка, дай ему Бог здоровья!
На манифест Михалкова:
Господи, растолкуй им, что и Карла назвали Великим, и Екатерину Великой нарекли – за мысль одну, но Великую: «Не стоит лезть, остальные ума имеют поболе моего».
Он-лайны власти – лай в одну калитку.
Отпуск, как космос.
27-й километр
Столкнулся как-то со своим учителем.
– Как я рад, твои фото по всему городу висят. Знал – знал, что в люди выбьешься.
– Не мои это фото, а верблюда, он герб города, учитель.
– Поганец ты и есть поганец, как же я в тебе ошибся, морда твоя верблюжья.
Подоконники приручают кошек, цветы в горшках и локти…
Был на выставке бабочек. Их там сотни – легких, прозрачных, как воздух утра. Необычайно нежные, незамысловатые линии восторга. У меня правило – посмотрел, уходи, глаза больше, чем уши. Замешкался – пришлось слушать. Оказывается, женщина коллекционировала мужские профили, а потом заколдовала их в замкнутые контуры бабочек.
Человечество – это сон, а сны порой сбываются.
– Кто на выборы не ходит?
– Тот, кто книги читает.
– А кто ходит на выборы?
Средства массовой информации стирают лица с людей.
Самый честный вопрос: «Почему?»
Самый точный ответ: «Не знаю!»
У кого больше места на земле: у людей или у следов от них?
Свобода – это свадьба с самим собой.
28-й километр
Из доклада: «Итак, об успехах. Раньше у нас был один писатель, сейчас сотни».
Голос из зала: «Кто он, этот, который один?»
– Толстой.
Неудобная тишина.
Чуковский собрал словарь ругательств собратьев по перу на Леонида Андреева. Завершил бочку дегтя ложкой меда от Толстого: «Я с удовольствием читаю Ваши рассказы».
Вывод: один в России больше, чем один.
С остальными числительными всё в порядке.
Нашему народу хоть кол на голове теши, а он всё будет утешать себя, что это прическа такая.
– Эй, птицы небесные, отчего город мой трясет?
– Людей с весом маловато, вот и трясет.
Что чуда ждать? Есть человек, вот и чудо. Нет – значит рожать пора.
Ум – последний бастион независимости. Когда падёт, численность домашних животных увеличится.
Люди у нас хорошие, а живем, хуже не придумаешь.
Думаю, дело в географии. Пора африканцам на наше место, позагорали и буде. А мы всем скопом в Африку махнем.
С экономикой и там не выгорит, а в футбол будем гонять круглый год. Фурсенко не оконфузим. В 2018-м станем чемпионами если не мира, то Африки.
Глупо? А жить так – не глупо?
А я бы в Африку не поехал, и поселок свой, где мама меня родила, не пустил. Мы бы сажали картошку, жарили бы ее по вечерам, сдабривая зеленым лучком подоконников, рвали бы души от тоски, крутили бы на ночь «Последний бой майора Пугачева». Там вера у всех одна – свобода.
Не знаю, добегу ли…
Если настоящее безгрешно, значит, во власти. Отчаиваться не стоит. Будущее восполнит…
И черепахи, и улитки способны передвигаться с достойной скоростью. В медлительности повинны люди, что до сих пор не могут прочесть тайные письмена на панцирях спин.
29-й километр
– А есть самый-самый красивый цветок?
– Есть.
– Как его имя?
– Имя ему – Любовь.
– В каких садах он растет?
– В любых, кроме садов благодарности.
С образом и подобием человека всё понятно. Откуда размеры взялись? Говорят, в древние времена жил великий путешественник по имени Фидий. Мог он глубоко в микромир проникать, мог и в глубины космоса заходить. Вот ему Господь и поручил заняться размерами человека. Не каждому дано с заданием Господа справиться. Фидию такое счастье выпало. Господь это счастье назвал золотым сечением.
Все дни отпуска – имена собственные, и имя им – суббота.
Люблю под конец октября на огороды заглядываться. Всё там убрано, опрятно. Библиотеки побоку. Строки качанов вкуснее любого текста.
И белые зайцы, и блондинки, и белые вороны – строки одной биографии.
В той революции мыслями был и на красной стороне, и на белой. В этой, если случится, останусь собой.
Те, кого обидел я, те, кто меня обидели… Знаку суммы каков?
На закате закатываю рукава и иду к ней. У нас есть завтра.
– А можно хоть о чем, но не о человеке?
