Нет. Он не стал расклеивать по ночам листовки, обличающие зверинцы, и пилить решетки клеток. Нет. Мудрый Карл Готфридович решил на собственном примере показать, как следует относиться к живым существам.
— Я вам покажу! — сердился старый зверолов. — Вы у меня увидите небо в алмазах!
И показал. И увидели.
Гагенбек построил такой зверинец, в котором не было клеток. Зверинец без клеток! Такого в Европе и вправду еще не видели. Животные бродили по загонам, огороженным рвами, каналами и стенами, которые нельзя было отличить от настоящих оврагов, ручьев и скал.
Посетители, побывавшие в зоопарке Гагенбека впервые, не верили своим глазам. Перед ними разворачивалась натуральная саванна, в которой было все, что нужно: и слоны были, и львы и баобабы. Это, конечно, походило на чудо.
По Германии пошел слух, что Карлу Готфридовичу удалось купить и привезти на пароходе кусок Эфиопии. Люди, которые желали побывать в Эфиопии, но не имели на это денег, повалили к Гагенбеку валом.
Да и те, которые имели деньги и могли побывать в Эфиопии, предпочитали все-таки зоопарк. Ведь до Эфиопии еще доехать надо и совсем не факт, что там окажутся слоны. А уж у Гагенбека они обязательно будут.
Но владельцы зверинцев не верили, что успех Карла Готфридовича будет продолжаться долго.
— Не хитро сделать для животных большие вольеры и давать им хорошую пищу, — говорили они. — Но в таких условиях животные долго не протянут. Им нужна грязь, микробы и язвы, как в джунглях. От чистого воздуха и хорошей еды они протянут ноги.
Ан-нет: звери Гагенбека побили рекорды долгожительства.
Это обстоятельство заставило задуматься многих.
Особенно плодородной почвой для революционных идей Карла Готфридовича оказалась почва центральной Англии. Она была к ним, как говорится, исторически подготовлена.
Здесь незадолго до Второй Мировой Войны Лондонское зоологическое общество основало знаменитый нынче Уипснейдский парк. Волки тут, как и положено, жили в лесу, бегемоты — в реке, зебры скакали по равнине, которая действительно казалась бескрайней.
Между клетками вместе с посетителями бродили кенгуру и павлины. Время от времени павлины распускали хвосты, и англичане от удивления садились на скамейки, которых к счастью было много.
И вот во время войны Джеральд Даррелл решил поступить служителем в Уипснейдский парк. Он, конечно, видел, что парк это хороший, но все-таки хотел, чтобы содержание животных стало еще лучше.
— Куда лучше-то? — удивлялись другие работники Уипснейда. — Мы бы сами тут вместо животных жили, если бы разрешили.
Трудно поверить, но оказалось, что в хороших зоопарках животным жить даже лучше, чем на свободе. Если в природе горилла живет тридцать лет, то в хорошем зоопарке может прожить полвека. Черепахи, которые на свободе редко дотягивают до десяти лет, в зоопарке живут дольше человека.
Хотя, если подумать, ничего удивительного в этом нет. В природе у любого зверя есть враги, которые стремятся сделать его жизнь короче. Даже больного льва, или львенка, оставшегося без матери, как это ни грустно, наверняка сожрут. Сожрут и не подавятся.
А в зоопарке какие враги? Случается, конечно, что какой-нибудь посетитель кинет камень или ткнет зверя палкой. Но все-таки не сожрет. А ведь и по-другому бывало. Бывало, что тех, кто тыкал палками, съедали. Но это тоже неприятно.
Еще можно вспомнить о том, что в организме любого дикого животного почти наверняка есть паразиты, которые, по меньшей мере, неприятны. В хорошем зоопарке зверей от паразитов избавляют и следят, чтобы они снова не появились.
Да и большинство болезней, от которых дикие звери умирают, в хорошем зоопарке успешно лечат.
Но в том-то и дело, что не все зоопарки — хорошие.
До сих пор среди них встречаются никуда не годные.
Правда, в Англии таких зоопарков меньше. Всем известно, что любовь к животным — древняя традиция англичан. Они любили животных уже тогда, когда другим это и в голову не приходило.
Англичане даже создали комиссию, которая следит, чтобы зоопарки не нарушали славную традицию любви к животным. Раз в год инспекторы из этой комиссии осматривают все зоопарки. Но это так говорится: «осматривают», на самом деле, они еще и нюхают и даже пробуют.
— Что-то у вас даже в буфете медведями пахнет.
— Яблоки у вас горькие. Прошлогодние что ли?
— Вы, кажется, забываете о нашей древней традиции любви к животным!
Всех людей, владеющих дикими животными частным образом, в Англии быстро пересчитали и предупредили, что за нарушение древней традиции их строго накажут. Сначала на земле, а потом еще и на небе.
Вот дело и пошло.
Ученые стали сравнивать жизнь животных на воле и в зоопарке. И сначала разница между этими жизнями, надо признать, была большая. Однако зоопарки учли свои ошибки, начали обмениваться опытом друг с другом, и разница постепенно уменьшилась.
Сложно поверить, но теперь животные в хороших зоопарках выглядят лучше чем на воле.
Такие громадные успехи даже пугают.
Со временем появились специальные журналы по зооделу, образовались ассоциации зоопарков, и даже — профсоюзы смотрителей.
Можно с уверенностью сказать, что революция, начатая Гагенбеком, победила.
История зоодела, как и всякая история, разделяется на эпохи и периоды.
Постепенно на смену немыслимым гагенбекским просторам пришли умеренные вольеры, где легче было следить за животными. До этого заболевшее животное нередко замечали, лишь когда оно начинало качаться от слабости. Да и поймать его в небольшой вольере полегче.
Кроме того, ученые выяснили, что дикому животному, скажем, леопарду, вовсе не обязательно для нормальной жизни иметь территорию размером с индийский штат Ассам. Если, например, свободного леопарда кормить вдосталь и поить, он вообще никуда ходить не будет. Потому что — незачем.
Так наступил период камерного зоопарка, в котором большое место было отведено науке.
Но вот грянули семидесятые, и на удивление многих в зоопарках стали вырастать постройки, которые иначе как авангардными и не назовешь.
Медведей поселяли в бетонных кубах, лис в шарах, птицы сидели в сетчатых пирамидах. Спроектировать такое могли лишь люди, сильно увлекающиеся Кандинским и Малевичем.
Директора удивляясь тому, что вырастает в их зоопарках, но почему-то никак не могли повлиять на ситуацию.
В библиотеке Центра я обнаружил фотографию гиббона из Лондонского зоопарка, который висел на железной штуке, напоминающей решетку атомиума.
Ничего более ужасного я не видел никогда.
Только ум закоренелого абстракциониста мог совместить гиббона и атомиум.
Бетон несколько десятилетий оставался в зоопарках самым популярным строительным материалом. В то время посетители часто могли видеть медведя, который, часами стоя на одном месте, качался из стороны в сторону. Многие думали, что у него случилось огромное горе. На самом деле в однообразном движении животное пыталось хотя бы мысленно уйти из страшного окружения. Ходьба тигров вдоль решетки, объясняется тем же.
