Как! Человек, который чинит наш скребок, знаком с кем-то из нашей знати! Я уже двинулся прочь с Кэрри, но тут Фармерсон довольно грубо схватил меня за шиворот и сказал шерифу:
— Позволь тебе представить — сосед мой Путер.
И хоть бы прибавил «мистер»! Шериф мне протянул бокал шампанского. В конце концов, я чувствовал, какая честь — выпить с ним бокал вина, что я ему и высказал. Мы с ним постояли, поболтали, и я наконец сказал:
— Прошу меня извинить, но я должен присоединиться к миссис Путер.
И я к ней подошел, но вот что она мне сказала:
— Ах, ну зачем же я буду тебя отрывать от твоих друзей. Уж так приятно стоять одной в толпе, где я никого не знаю!
Поскольку для ссоры требуются двое, а я полагал, что сейчас для нее не время и не место, я подал Кэрри руку и сказал:
— Надеюсь, моя милая женушка потанцует со мной, хотя бы ради того, чтобы потом рассказывать, как мы танцевали в гостях у Лорда-мэра.
Заметя, что танцы после ужина куда вольней, и помня, как Кэрри в былые дни ценила во мне танцора, я обнял ее за талию и мы начали вальсировать.
Случился пренеприятный анекдот. На мне были новые штиблеты. Сдуру я не последовал совету Кэрри: поскрести подошвы ножницами, или слегка смочить. Едва я начал танцевать, вдруг, с быстротою молнии, левая моя нога поехала на сторону, и я упал, стукнувшись головой так сильно, что несколько секунд не мог понять, где я. Следует ли объяснять, что Кэрри упала со мною вместе, ударилась так же сильно, а вдобавок сломала гребень в волосах и повредила себе локоть.
Раздался взрыв хохота, но смолк, едва все поняли, что нам больно не на шутку. Какой-то господин помог Кэрри сесть на стул. Я же в довольно сильных выражениях осудил навощенные паркеты, не покрытые коврами или хоть бы половиками, и влекущие тем самым опасность скольжения, падения и членовредительства. Господин, назвавшийся Дарвитом, настоятельно предлагал препроводить Кэрри к столу, дабы она подкрепилась стаканчиком вина, на что я с удовольствием позволил Кэрри согласиться.
Сам я последовал за ними и встретил Фармерсона, который тут же крикнул своим зычным голосом:
— А-а, так это вы брякнулись?!
В ответ я только смерил его оскорбленным взглядом.
В совершенно уже скверном вкусе он продолжал:
— Эх, старина, стары мы стали для такой потехи. Пусть уж молодые кренделя выписывают. Лучше пошли, хлопнем еще по рюмашке, такое наше дело.
Хоть и сознавал, что лишь покупаю тем его молчанье, я согласился, и мы проследовали за остальными в сторону угощенья.
Ни мне, ни Кэрри, после того, что столь несчастливо нам выпало на долю, не хотелось более задерживаться. Заметив, что мы уходим, Фармерсон крикнул:
— Уже домой? Так подвезите и меня.
Я счел за благо ему не отказывать, но, право, лучше было бы сначала посоветоваться с Кэрри.
Глава V
После бала у Лорда-мэра. Кэрри обижена. Тамм обижен тоже. Славный вечерок у Туттерса. Нас посещает мистер Франчинг из Пекэма
8 МАЯ.
Проснулся с невыносимой головной болью, было темно в глазах, затылок болел так, будто его обручем стянули. Сначала я хотел послать за доктором; но счел это излишним. Когда встал с постели, меня мутило, я пошел к Браунишу, аптекарю, и тот мне дал порошок. На работе сделалось так скверно, что пришлось отпроситься домой. Пошел к другому аптекарю, в Сити, и получил подобный же порошок. Видимо, от того порошка, который дал мне Брауниш, мне стало хуже; весь день я ничего не ел. В довершенье бед, Кэрри, когда я к ней обращался, отвечала отрывисто, — если вообще удостаивала меня ответом.
Вечером мне стало еще хуже, и я ей сказал:
— Без сомненья, я вчера отравился майонезом к этому омару у Лорда-мэра.
На что она ответила, не поднимая взгляда от шитья:
— Ты всегда был не в ладах с шампанским.
Я возмутился и ответил:
— Ну что за вздор ты говоришь. Я выпил только полтора бокала, а ты не хуже меня знаешь…
Прежде, чем я успел окончить фразу, Кэрри выскочила из комнаты. Я больше часа сидел и ждал, когда она вернется; она так и не вернулась, и я решил лечь спать. Я обнаружил, что Кэрри уже легла, даже не сказав мне «спокойной ночи»; оставив меня в одиночестве лишь затем, чтобы запереть дверь кладовой и накормить кота. Непременно надо с ней об этом переговорить завтра утром.
9 МАЯ.
Все еще слегка покачивает, темно в глазах. В «Велосипедных новостях» опубликован длинный список гостей Лорда-мэра. С сожалением обнаружил, что наши имена пропущены, тогда как Фармерсон красуется, да еще с каким-то Чл. Гил. Торг. — не знаю, что бы это такое значило. Ужасно раздосадован, ибо мы заказали двенадцать экземпляров, чтобы послать друзьям. Написал в «Велосипедный вестник», указывая им на их упущение.
Когда я вошел в гостиную для завтраков, Кэрри уже приступила к еде. Я налил себе чашку чая и сказал, с полным спокойствием и самообладанием:
— Мне бы хотелось, Кэрри, чтобы ты вкратце объяснила свое поведение вчера вечером.
Она сказала:
— Да неужели! А мне бы хотелось, чтоб ты поподробней объяснил мне свое поведение позавчера вечером.
Я ответил с холодным достоинством:
— Поистине, я тебя не понимаю.
Кэрри сказала саркастически:
— Естественно. Ты был не в том состоянии, чтоб что-то понимать!
Я был поражен столь несправедливым обвинением и только вскрикнул:
— Каролина!
Она сказала:
— Без актерства, не надо, меня им не проймешь. Прибереги этот тон для своего друга мистера Фармерсона, который торгует железками.
Я только рот открыл, но Кэрри — никогда еще я не видел ее в таком возбуждении — велела мне попридержать язык. Она сказала:
— Нет! Дай уж мне сказать! Ты объявляешь, будто поставил Фармерсона на место, а сам после этого позволяешь ему ставить тебя на место, в моем присутствии, и затем принимаешь его предложение выпить бокал шампанского, и ведь ты одним бокалом не ограничиваешься. Далее ты приглашаешь этого мужлана, который из куля в рогожку чинит наш скребок, к нам в кэб на пути домой. Умолчу о том, что, вваливаясь в кэб, он порвал мне платье, наступил на бесценный веер миссис Джеймс, который ты вышиб у меня из рук, и притом он даже не подумал извиниться; и вы курили всю дорогу, не потрудившись даже спросить у меня разрешения. И это еще не все! Когда мы добрались до дому, хоть он и не подумал ни фартингом участвовать в расплате с извозчиком, ты его приглашаешь к нам зайти. Хорошо хоть он был трезв настолько, что по моему лицу понял, что его общество совершенно нежелательно.
Бог ты мой, как я был унижен; но в довершенье бед вдруг к нам без стука входит Тамм, на голове две шляпы, на шее меховая горжетка Кэрри (которую сорвал он с вешалки), и громким хриплым голосом провозглашает:
