Все так и этак взвесив,
Сошлись они на том,
Что дева куролесит
И гонит самогон.
Приезжим наливает
И денежки гребет.
А чтоб своим соседям —
Так нет ведь, не нальет!
Ну жадная девица!
Тогда решил народ,
Что тут же в инквизицию
Немедля донесет!
Что гонит, значит, это…
Запретное она,
Но нету ведь патента
У девы ни хрена!
Явились в лес монахи,
Стучат девице в дверь.
Ну кончит жизнь на плахе
Несчастная теперь.
— А ну, давай, подружка.
Пора ответ держать!
Что гонишь ты? Вот кружка,
Должны мы пробу снять.
— Пожалуйте, хлебните,
Скрываться мне чего?
Давайте оцените
Искусства моего!
Распятья отложили
Святейшие отцы…
Колбаска на газетке,
Лучок и огурцы.
И тут пошла потеха,
Они напились в дым,
И было не до смеха
Доносчикам одним.
Им на субботник рано
Пришлось с утра вставать.
После монахов пьяных
В лесочке прибирать…
[1]
— Ты чему это ребенка учишь?! — услышал я возмущенный вопль за спиной.
Я поспешно обернулся.
— А, Аль, привет. А я вот тебя жду. С мальчиком занимаюсь. Стихи учим.
— Вижу. — Ни в словах, ни во взгляде Альены не было ни капли восхищения моими самоотверженными действиями. — Что это за творчество?
— Ну… так… сочинилось тут.
— Ага. — Альена вырвала у меня из руки книгу и взглянула на стихи. — Просто восхитительно. Значит, ребенку задали стихи выучить, а ты чему его учишь?
— Стихам, — важно ответил я и обернулся к мальчику. — Скажи, тебе ведь понравилось?
Тот радостно кивнул.
— Ага. А что такое «куролесит»?
Прежде чем я успел ответить, вмешалась Альена.
— Не слушай глупостей. Этот большой балбес сам не знает, что наплел. Лучше забудь, что он тут наговорил.
Мальчик недоуменно пожал плечами. Потом посмотрел на часы и вздохнул.
— Мне пора. — Он аккуратно собрал книги. — До свиданья.
— До свиданья, — попрощался я с ним.
Мальчик взял сумку и зашагал к выходу.
— Ведьма молодая, жила в лесной глуши. Неясно, на какие она жила шиши. Окрестные крестьяне гадали день за днем, чем дева промышляет в том домике своем, — донесся до нас его радостный голос.
Альена мрачно посмотрела на меня.
— Доволен?!
— Зато выучил, — пожал я плечами. — Сама подумай. Ребенок мучается, учит эту балладу. У него не получается. А сейчас смотри. Разом все запомнил.
— Ты еще посоветуй ему рассказать ее в таком виде на уроке.
— А что, разве плохо получилось? По-моему, ничего.
Альена наградила меня тяжелым взглядом.
Я же поспешил переменить литературную тему. Как я понял, мы с Альеной совершенно по-разному оцениваем стихи. Что ж, в конце концов, и она не может быть совершенной. Должны же у нее быть хоть какие-нибудь недостатки? Однако подобное наблюдение я благоразумно высказывать вслух не стал.
— Ладно, дались тебе эти стихи. И вообще, я думал, ты рада будешь, что я пришел.
Альена пристально посмотрела на меня. Я ответил ей самым честным своим взглядом.
— Я рада. Спасибо. Но я была бы еще больше рада, если бы ты не выкидывал постоянно своих штучек.
— Тогда я был бы ангелом, а не чертом, — резонно заметил я.
— Да уж. — Альена хмыкнула. — Тебе надсмотрщик нужен.
— Да? А вот один джинн говорил что-то про намордник.
— И намордник тебе тоже не помешал бы, — расхохоталась Альена. — Нет, ты только представь, каким симпатичным ты будешь в нем.
— Представил, — буркнул я.
В этот момент раскрылась дверь сорок второй комнаты и на пороге показался дядя. Альена вмиг оборвала свой смех и поежилась. Наши шуточки позволили ей забыть о сдаче практики и снять напряжение. И вот сейчас она снова вспомнила, зачем здесь находится. Волнение разом нахлынуло на нее. Девочка даже побледнела. Пытаясь ее подбодрить, я пихнул ее в бок и показал большой палец. Отлично все, мол, держись. Альена слабо улыбнулась и на негнущихся ногах направилась в кабинет. И чего, спрашивается, волнуется? Ведь ясно, что практику она сдаст.
Я двинулся следом, но тут же почувствовал на плече руку дяди.
— А ты куда? Извини, но тут тебе не ваша школа. Сейчас будет собеседование, и присутствие посторонних в этот момент совершенно нежелательно.
— Это еще почему? — возмутился я.
— А потому! Ты бы хотел откровенничать перед толпой? А она ведь, в отличие от тебя, врать не будет.
Тут дядя прав. Что-что, а врать Альена совершенно не умела. Точнее, я ни разу не слышал от нее вранья, поэтому сказать, умеет она врать или нет, не мог. Однако мне почему-то казалось, что нет.
— Ладно, я тут подожду, — буркнул я.
— Вот и правильно. — Дядя вернулся в кабинет и плотно закрыл дверь. Почему-то у меня даже в мыслях не возникло желания подслушать, о чем там будут говорить. Мне казалось, что если я это сделаю, то обману Альену. Я ведь действительно не знал, о чем она будет рассказывать. Вдруг ей не захочется, чтобы я это слышал? Да-а. Дожили. Кажется, я начинаю понимать ту самую мораль, которая сдерживает многие поступки ангелов. Какой глупый я был, когда смеялся над ней!
Я устроился на стуле и принялся ждать. Вот, блин. Вроде не я сдаю, а волнуюсь больше Альены. Самое же смешное состоит в том, что я прекрасно знаю, что она сдаст свою практику. Но вот было у меня такое ощущение, что реально дело вовсе не в зачете. Что за всеми этими практическими заданиями скрывалось нечто гораздо большее, чем просто желание педагогов поиздеваться над детьми, навешав им на лето какие-то поручения, чтоб каникулы медом не казались.
Альена вышла из кабинета где-то через час. Слегка задумчивая и чуть грустная. Я даже испугался: неужто не сдала? Однако, взглянув на выходящего следом дядю, я вздохнул с облегчением. Но почему тогда она такая грустная?
Дядя посмотрел на недоумевающего меня. На Альену.
— Ребята, можно мне с вами немного пройтись? Не мешало бы вам кое-что объяснить.
Я кивнул. Становится все интересней и интересней. Альена сделала какое-то движение рукой. Понимай как хочешь. Судя по всему, дядя принял это движение за знак согласия. Он пристроился между нами и зашагал к выходу. И до самого выхода из школы молчал. Я тоже. Только очутившись на улице, дядя остановился и осмотрелся.
