— Он говорит, что подобрал мешок, когда неизвестные воры удирали…
Дальнейший разговор был не слишком интересен. Участковый все пытался выяснить, не замечал ли Ненашев за своим сыном в последнее время каких-то странностей. Ненашев что-то там юлил, стараясь выглядеть строгим, но справедливым.
— Понимаете, — подобострастно говорил он, — У мальчика недавно умерла мать. Для него это явилось настоящим потрясением.
— О, извините, не знал.
— Да, вот так вот. Да и на меня смерть жены подействовала… да вы ведь и сами видели, как у нас дома. Все никак не могу взять себя в руки. Понимаю, что надо жить хотя бы ради сына, но как вспомню жену, так все из рук валится.
— Ну лицемер! — восхищенно протянул я. — У него можно поучиться.
— Он не врет, дурак, — буркнула Альена.
— Он верит, что говорит правду. А это не одно и то же, что не врет.
— Умник. — Альена замолчала. Я же без всякого интереса прислушивался к разговору, прекрасно понимая, чем он закончится.
Как я и ожидал, в конце концов милиционер извинился и ушел, сообщив напоследок, что в связи с запутанностью дела, а также уверений киоскерши, что Алеша в краже участия не принимал, никаких последствий это дело для Алексея иметь не будет.
— Но вы все же займитесь сыном.
— Это я обещаю. Наверное, я слишком долго горевал по жене.
Ненашев проводил милиционера и вернулся в комнату. Молча встал у дверей и вперил тяжелый взгляд в сжавшегося мальчика.
— Так, значит, дело уже дошло до краж. Мало того что воруешь деньги из дома, так теперь еще киоски обкрадываешь. И на что тебе не хватает?! На выпивку? Курево?
— Уж кто бы говорил, — буркнула Альена.
— Видно, мало я тебя учил. Ну ничего. Это я исправлю. Ты у меня навек отучишься воровать. — Ненашев отстегнул брючный ремень и зацепил пиджак, висящий на спинке кровати. Пиджак упал, и из него выпал кошелек. Алеша сильнее втянул голову в плечи. Ненашев сначала недоуменно уставился на кошелек, потом на сына. Сощурился, заметив его реакцию. Потом поднял кошелек и заглянул в него.
— Та-а-ак, — протянул он. — Значит, вот как.
— Я же говорил, надо было брать все. Если уж все равно попадет, так бери по полной, — покачал я головой. За это я немедленно схлопотал подзатыльник от Альены.
— Папочка, я больше не буду, — как-то вяло и обреченно пробормотал Алеша.
Даже у меня, черта, от этих обреченных слов сердце перевернулось. Однако отец Алексея был не черт. Он был человеком. И его сердце, похоже, осталось на месте. Он молча подошел к сыну и сдернул с него штаны, уложив на кровать. Затем замахнулся и ударил. Сначала он выбирал, куда бить, но дальше, войдя в раж, он уже лупил куда попадал, даже не соизмеряя силу. Алеша уже не плакал, стонал.
Альена дернулась, но я вовремя успел ее перехватить.
— Куда?! Ты же только хуже сделаешь!
— Но я не могу!!! Я не могу на это смотреть!!! — Она отвернулась и уткнулась мне в плечо.
— А твое вмешательство ему поможет?!
— Так сделай что-нибудь! Эзергиль, ну прошу тебя!!! Хочешь, на колени встану?!
Я слегка отстранил Альену от себя и всмотрелся в ее лицо. Она не шутила.
— Ладно. Но на колени вставать не надо. Просто пообещай мне кое-что.
— Что?
— Ты не будешь мне мешать выполнять мой план. Ты будешь делать все, что я скажу.
Альена отшатнулась. Ее глаза сверкнули. В этот момент ремень Ненашева, видно, ударил слишком сильно, и Алексей тихонько заскулил. Альена дернулась, будто это ее ударили.
— Ладно!!! Будь ты проклят!!! Есть ли у тебя сердце?!!
— Сердце? У черта? — Я хмыкнул.
— Я же пообещала!!! Сделай что-нибудь!!!
— Жди меня здесь.
Я молча вышел из комнаты и покинул квартиру. Оглядел себя. Нет, так не пойдет. Я закрыл глаза и щелкнул пальцами. Потом внимательно оглядел себя. Вот так лучше. Белый отглаженный костюм сидел на мне, будто сшитый по заказу Стального цвета рубашка. Однако, как и на любом мальчишке, подобный костюм надет несколько небрежно. Пиджак расстегнут, рубашка слегка сбита. Тем не менее от всего моего вида буквально веяло деньгами. Даже не деньгами, а Деньгами. И любой болван понял бы, что мой костюм приобретен вовсе не в секонд-хенде. Подождав несколько секунд у двери, я нажал звонок. Потом еще раз.
— Кого там черт несет?! — раздалось из-за двери. Я даже улыбнулся. Как верно подмечено. Именно черт несет.
Дверь распахнулась, и на пороге показался встрепанный Ненашев. Он уже готов был разразиться гневной речью, но слова буквально замерли у него на губах. Он несколько оторопело уставился на меня.
— Здравствуйте, — поприветствовал я его. — Могу я встретиться с Ненашевым Алексеем?
Виктор Николаевич моргнул.
— Ты кто такой?
— О, прошу прощения. Эдуард. Эдуард Вяземский. А вы, наверное, отец Алеши?
— Ну да.
— Гм, могу я войти?
Виктор Николаевич оторопело отошел, пропуская меня в квартиру.
— Ты кто? — умно повторил он прежний вопрос.
— А разве вам Алексей не объяснил? Понимаете, он меня недавно крепко выручил. Как это по-русски… э бьен муа… а помог. Помощь, да. Понимаете, мы с отцом только недавно приехали в Россию. Отца потянуло на землю предков. У нас в семье вообще чтят бывшую родину, несмотря на то что в семнадцатом наша семья потеряла все свои поместья. Я вот по-русски, даже видите, как хорошо говорю?
— Ты кто?
Заклинило его, что ли?
— Так вот. Понимаете, я вот вышел из дома и забыл кредитку. В общем, остался без денег. А тут Алексей очень помог. Одолжил пятьдесят рублей. Я ему пообещал вернуть. Он меня просто спас.
— Он одолжил пятьдесят рублей?
О, уже прогресс. По крайней мере, от вопроса «Ты кто» уже отошли. Если так пойдет и дальше, то можно и еще слова выучить.
— Ну да. Просто спас меня. Так вот, я хочу возвратить долг. Могу я встретиться с Алешей?
— Его нет дома.
Я покосился на дверь комнаты, откуда доносилось приглушенное всхлипыванье.
— Его нет дома! — с нажимом повторил Виктор Николаевич.
— О, понял. Ладно. Тогда не соблаговолите ли вы, сударь, передать сыну вот это. — Я небрежным жестом протянул ему пятисотку.
— У меня нет сдачи, — как-то даже осип Виктор Николаевич.
Я небрежно махнул рукой.
— Какие пустяки. Пусть это будет Алеше за беспокойство. Не каждый ведь одолжит деньги совершенно незнакомому человеку. Не хватало еще из-за такой мелочи торговаться. А сейчас, извините, мне пора идти. Меня шофер ждет. Я обещал долго не задерживаться.
